Прыгун - [5]

«…вписываюсь ли я?..»

Он громко озвучивал свои мысли, отвратительно вонял и явно был не в себе.

Большая кудлатая борода делала его похожим на Карла Маркса, так же много волос, как и у социалистического светила, помещалось на его голове. Некогда модный джинсовый костюм порос пятнами, грязью и критическими потертостями. Деревянный квадрат на колесиках служил средством передвижения. Подле валялись деревянные ручки, которыми инвалид приводил эту конструкцию вместе с собой в движение.

Нищий раскачивался, тряс бородой, шевелил культями, создавая больное ощущение зловещего ритуального танца.

— Бедные, бедные люди! — горланил безногий странную песню без рифмы. — Что же творится за вашими лбами?! Гляжу в ваши напряженные лица, пытающиеся управлять собственным телом и собственной головой. Вы в ужасе от того, что происходит внутри ваших черепных коробок, потому как чувствуете, что все сложнее и страннее… — Безногий захлебнулся в собственном рассуждении, но через отрыжку и одновременный хохот продолжил: —. становятся происходящие там процессы. Они мутируют, из одной крайности ныряя в другую. А самое страшное в том, что вам вдруг становится глубоко симпатична эта самая крайность. Потому как у этой крайности ваше лицо! Я хотя бы лишен одной проблемы — мне не надо думать о ногах! — Истерический хохот распахивал его грудь, а седоватая борода билась о пол. — Кто хочет поменяться со мной местами? Ты?! — вперился он безумным взглядом в Родика. — Давай садись, а мне помоги встать! — Старик, опять утонув в диком хохоте, тем не менее тянул и тянул очень широкую ладонь с длинными кривыми ногтями.

— Нет, — покачал головой самоубийца, чуть отстраняясь. — Боюсь, мне это не подойдет.

«…не мой образ, не мой костюм…»

— А ты попробуй! — Старик пристально шарил глазами в области лица самоубийцы. — Вдруг понравится! — Теперь в голове пронзительно зацарапали мысли старого нищего. — Поменяемся галактиками. Ты будешь управлять моей, а я твоей.

«…едва ли я в твоей найду успокоение, старик…»

— Это не мой мир, — негромко отказался Ро-дик.

— А какой твой? — прищурился безногий.

— Никакой, — не нашелся самоубийца. — По крайней мере свой я не нашел. Меняться нечем.

«…и мой костюм, такое ощущение — не мой…»

— Тогда какая разница — быть в твоем положении или моем?

— Наверное, нет разницы, — пожал плечами Родик.

«…свой я таскаю более двадцати лет, поэтому хотя бы знаю, где расстегиваются пуговицы и ослабляется галстучный узел…»

— Я тоже не нашел свой. — Нищий перестал веселиться. — Поэтому стяжаю всевозможные отсюда. — Он выудил из кармана подозрительную коричневую бутыль и показал самоубийце. —

Это мой поезд туда, — он кивнул за свое левое плечо, — в миры, что за левым плечом. — В грязной когтистой руке небольшая прямоугольная бутылочка смотрелась зловеще. — Ап! — Поезд тронулся, и два больших глотка ушли внутрь нищего. — Иначе никак! Потому что я пробовал — и не хочу… А разница есть…

— Чего не хочешь? — не понял самоубийца.

«…не хотеть чего-то — это уже победа над собой…»

— Ничего, — грустно отозвался нищий. — Чего можно хотеть в моем положении, твою мать?! Должен понимать, раз имея все, не хочешь ничего. Или ты не особо понимаешь, о чем это я? — На бутылочном стекле нацарапано слово, но букв не разобрать.

— Понимаю, — возразил Родик. — Отчасти.

«…понять тебя — значит стать тобой, старый демон, поэтому я буду понимать тебя наполовину. и лишь наполовину буду показывать себя…»

— Как тебя зовут? — Взгляд нищего уже не выглядел таким бессмысленным, каким казался вначале. — Или не помнишь? — Еще один глоток с шумом отправляющегося поезда ушел внутрь старика.

— Родик, — отозвался самоубийца.

«…и почему я не назвался Алексеем?..»

— А я — Нокк, — представился старик.

— Кто? — не услышал в общем шуме Родик.

— Нокк! — возопил старик, и толпа испуганно отшатнулась от них, но так было ровно секунду.

— Почему — Нокк?

«…куда ты клонишь, старый бес?…»

Вместо ответа страшный нищий отставил в сторону бутылку и уронил на замусоренный пол огромные руки. Острые ногти со звонким клацаньем, в порядке от мизинца до указательного, плавно царапнули безразличную плиту. Звук получился ужасно громкий, более того, когти тут же повторили дикую мелодию. Пальцы ускорились, дробь усилилась, и кусок видимой реальности мелко затрясся под неведомое колдовство, прошитый бритвенной музыкой демонических пальцев безногого.

— Прекрати! — с трудом перекричал это самоубийца. Лицо его исказилось, а из носа капнула кровь.

Нокк прекратил и ответил:

— Потому что как-то в темноте я познакомился с такой же, как я. Она спросила, как меня зовут, но в одурманенном состоянии я понял что-то другое. И сказал, что у меня нет ног, а она подумала, что меня так зовут. И стала называть меня — Нокк. Я не видел этой женщины больше, утром проснулся, ее уже не было. Новое имя мне понравилось. С тех пор я — Нокк.

«…лиричность теплится везде…»

— Для нищего ты говоришь осмысленные вещи, — заметил самоубийца с замысловатым сарказмом.

«…хотя осмысленность твоя сродни твоему костюму…»

— В самую тупую голову порой приходят удивительные мысли, — заметил Нокк. — А моя голова некогда ценилась дорого. Оглянись вокруг. Странно, правда: часто складывается ощущение, что кто-то зло пошутил и расставил фигуры на доске так, что пешка встала на место короля, а ферзь — на место пешки.