Прыгун - [37]
— А ты есть? — Я неистово и целеустремленно хотел спать. Крепко, беспробудно, долго.
— Да… — Она словно задумалась. Игра ее была безупречна.
— Ты сама начала эту игру давно, вела себя, будто тебя нет. Была со мной и не была, потом не была и будто была.
— Но сейчас же я есть. Я рядом, ты видишь меня.
— Вижу, слышу, могу потрогать, но не воспринимаю.
— Это все синонимы, мой хороший, одно означает другое.
«...и масса аналогичных глаголов...»
— Ты — патентованная сука.
«...брось психотерапевтический тон...»
— Не говори так, Родик. Нельзя говорить такое человеку, который только что сказал тебе, что любит тебя. как бы ты к нему ни относился. тем более что ты сам.
— Кажется, мы говорим на разных языках.
— Прекрати.
— Каждый сам с собой.
— Не надо.
— Теперь здесь живет цинизм, детка. — Я не дал ей закончить. — Мне пора. — Я попытался встать, но понял, что не смогу. Веки налились свинцом, тело не шелохнулось, хотя мозг истерично и отрывисто приказывал подняться на ноги.
В комнате сгустилась тишина. Стены начали дрожать, затем размываться, появилось ощущение плавного и горизонтального спуска. Я пощупал рукой рядом, осуществив исполинское усилие, но рука не нашла ничего, хотя «сашко-нометр» давал показания несомненного ее наличия.
— Забудь, — бросил я все-таки из последних сил. — Или сделай вид, что забыла, или сделай вид, что сделала вид, будто забыла, или забудь и сделай вид. Все это ты отлично умеешь.
Проснувшись, я не помнил — пригрезилось мне последнее или было. Все пенилось предельно ярко в моей памяти, что очень редко случается, если купаться в зеленом озере, но я не был уверен, так как ни в чем уверен быть не можешь, когда имеешь дело с абсентом.
Я выкурил единственную сигарету, найденную на полу, и вышел из номера. Где-то что-то попискивало, но я маскировался безмятежностью.
С двух сторон на меня шли четыре женщины, три внимательно посмотрели на меня, а одна даже заглянула в глаза.
Они явно собирались на пляж.
Ангел-3
— Привет.
— Привет.
— Как дела?
«...так приятно тебя слышать…»
— Почему не позвонил вчера?
— Спал целый день. А ты не звонила?
— Я же сказала, что не позвоню. Только ты, если хочешь.
«...такая вот жизненная позиция...»
— Хочу, потому и звоню. А где ты?
— В маленькой точке К.
— Это что такое?
— Крошечное измерение реальности.
— И что ты там делаешь?
— Гуляю.
«...что, по-твоему, я здесь могу делать?»
— А.
— А ты где?
— Стою на балконе, щурюсь от солнца.
«...как кот...»
— У вас жарко?
— Да. А у вас?
— И у нас.
«…надоело…»
— Я буду в точке П. в эти выходные.
— Ты слышала?
— Да. Ты серьезно?
— Да.
— Ты сумасшедший.
«...и это определенно плюс...»
— Ко мне приехали друзья. Сейчас у нас культурный отдых, но позже нас по-любому потянет к телепортам. А уж там мимо вас мы не пролетим.
— Что ж. Это хорошо. Позвони мне, когда будешь здесь.
— Хорошо.
«...конечно...»
— Ты не забыл мой домашний?
— Нет.
— Назови его.
Я назвал.
— Теперь наоборот.
Я переиначил.
— Теперь назови третью цифру.
Я назвал.
— Теперь пятую.
— Первую, седьмую.
Я хорошо помнил его.
— Умница. Звони мне.
«…всегда… много… долго…»
— О’кей.
— Целую, пока.
После разговора остались смешанные чувства, притом смешанные самим собой в собственной голове.
Прошло пять дней, и тяжелые несколько суток на других уровнях остались набором картинок. Я помнил забавную марсианку, но объемы перегрузок того времени и немного М-реальности запудрили ее лицо до неузнаваемости, палитра опять оказалась совокупностью разрозненных мазков. Только изнутри жгли эмоции, эта субстанция имеет большую активность в то время, когда прошлое уже разложилось на отдельные вспышки. Они обладают внутренней памятью, которая слабо явна для тебя, но пространна для подсознания. Эти импульсы старательно мешались с любыми М-проявлениями, вытравливая их изнутри, всему местному придавая слабый фантомный оттенок П.
Я пытался понять, мое ли это решение — о поездке. Так иногда бывало, и позже я недоумевал, как я тут оказался. Но ни в тех, ни в других случаях понять заранее не удавалось, оставалось надеяться на то, что кто бы ни вел меня — сам я или кто-то: главное — чтобы он знал дорогу. Понимал, что делает, ведя меня по тропинке, созданной исключительно для того разового случая, когда по ней неторопливо пробреду я, чтобы потом преспокойно зарасти бурьяном и соединить в одно целое два поля.
Такие мысли были тяжеловаты для длительного увлечения ими. Они лишали необходимого покоя и внутреннего штиля. А в ту пору я ценил это особенно, избегая любых возможных чувственных катаклизмов, прячась от них в глухих закоулках юношеского скептицизма. Посему я с головой окунулся в материи земные, усиленно страхуясь ими от невидимой, но пронизывающей марсианской радиации.
— Привет.
— Привет.
«…это ты…»
— Я в точке П.
— Чем занимаетесь?
— Сидим в убежище. пока.
— Вас много?
— Семеро.
— Сумасшедшие. И что вы?..
«...ну и зачем я вам?»
— Мы будем на пятом уровне. Ты знаешь это измерение.
— В моих планах сегодня уровень шесть.
— М-м-м.
— Что такое?
«...не пойму тебя я что-то...»
— Крутовато для новичков. Ты точно решила?
— Давно там не была.
— Жаль.
жаль.
— Поуговаривай меня, я, может, подумаю.
«.. не сдавайся, мальчик…»
Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».