«Мать, наверное, уже встала. Поймет ли она? Когда-то я рассказывал ей, что лимиты человеческого организма исчерпываются раньше, чем мы предполагали; что если человек хочет двигаться вперед, ему придется создать для себя новый организм — с другим временем жизни и возможностями… Она соглашалась со мной. Но тогда я был прежним Антом».
«За три минуты до начала Опыта придется переключить систему Высшего контроля только на энергетическую оболочку. Важно еще все время контролировать температуру в участке «Дельта-7».
— Поедем сегодня к морю? — спросила женщина, с замиранием сердца ожидая, что он ответит. Прежний Ант очень любил море.
— Замечательно придумала! — ответил сигом. — Я понесу тебя. Помнишь, на Капри ты просила, чтобы я понес тебя в воду, а то ты боишься замочить ноги?
Впервые за эти два дня, с тех пор как она узнала правду, ей стало по-настоящему легко, и она пошутила:
— Ты понесешь всех троих, всех твоих женщин? До самого синего моря?
— Конечно, — сказал он. — Я помчу вас по воздуху быстрее гравилета.
— А знаешь, сколько мы весим втроем? — продолжала Ксана, думая, что он тоже шутит.
— Во всяком случае, меньше тысячи тонн…
— А ты можешь переносить тысячу тонн?
— Да. И больше, — ответил сигом, и она поняла, что он не шутит. Он опять стал для нее чужим.
Ксана замолчала, невольно отодвинулась. Прозвучал мелодичный звонок.
«Вита», — подумал сигом и радостно улыбнулся.
— Войдите, если не Бармалей! — воскликнул он, закрыв лицо руками и растопырив пальцы.
— Папка! Папка! Ты опять за старые шутки! Но мне ведь уже не три года, — запрыгала Вита и погрозила ему пальцем.
Сигом услышал голос матери:
— Доброе утро, дети!
Она вошла своей быстрой молодой походкой, и Ксана пытливо смотрела на нее: «Неужели она ни разу не задумалась над тем, что же в этом существе осталось от ее сына? Неужели ей легче, чем мне?»
— Мама, — сказал сигом, — мы с Ксаной договорились: сегодня все вчетвером летим к морю.
— Ура! — закричала Вита и обеими руками обняла шею сигома. Ее глаза блестели от восторга. — И ты понесешь нас, как тогда меня? Идет?
— А ты будешь послушной? — спросил сигом.
— Не буду!
— За правдивость наперед снимаю половину вины, — торжественно проговорил сигом и почувствовал руку Ксаны на своем плече.
— Хватит баловаться, Ант. Как маленький…
7
Прошло два дня…
— Мне пора.
«Что еще сказать им? — думал сигом, не глядя на мать. — Только бы она не заплакала…»
По небу тащились гривастые тучи.
— Ты скоро вернешься? — спросила Вита.
— Да. — Добавил: — Честное мужское слово.
Никто не улыбнулся.
«Что сказать матери? Ей тяжелей всего…» Ничего не мог придумать.
Тучи тащились по небу бесконечным старинным обозом…
— До свидания, сын. Желаю тебе успеха во всех делах.
Ее голос был спокойным, и слово «сын» звучало естественно. Он понял, что мать приняла его таким, как есть, и не терзалась вопросом: что осталось в нем от того, кого она родила? Мать не смогла бы постигнуть его превращения логикой, не помогла бы ей эрудиция. Что же ей помогло?
«Пожалуй, это можно назвать материнской мудростью, — подумал он. — Оказывается, я не знал своей матери».
— До свидания, — сказал сигом, обнимая всех троих и уже представляя себе, как сейчас круто взмоет вверх, пробьет тучи и полетит сквозь синеву.
— Будь осторожным, Ант, — робко попросила Ксана. — Ты отчаянный. Ты опять…
Недоговорила. И это невысказанное слово повисло между ними, как падающий камень, который вот-вот больно ударит кого-то…
«Ксана боится за меня, как и тогда. Она даже забыла, что я стал неуязвимым. Значит, я для нее — прежний Ант…»
«Смерть… Когда-то мы так свыклись с этим несчастьем, что оно казалось неотделимым от людей. Но и тогда мы боролись против нее. Мы сумели обессмертить голоса на пластинках и магнитных лентах, облик — в скульптуре, портретах. Мы создали бессмертную память человечества в книгах и кинофильмах… Так мы научились понимать, что же в нас главное и что нужно уберечь от смерти…»
Ант улыбнулся, будто поймал слово-камень и отбросил его прочь. Он сказал:
— Если я опять погибну, то опять вернусь…
Часть вторая
ПРЫГНУТЬ ВЫШЕ СЕБЯ…
8
Струи густых испарений тянулись из потрескавшейся почвы. Они изгибались, похожие на танцующих змей, сплетались в клубок, раскачивались…
Струи постепенно иссякали, и вот клубок уже танцевал на одном прозрачном стебле, затем отрывался и плыл над скалами и чахлыми кустарниками, переливаясь радугой меняющихся красок. Блекло-сиреневые, светло-синие, грязно-серые — сплошные полутона, ни одного четкого цвета. Из плывущего клубка то и дело высовывались «змеиные головы»…
— Забавно! — Олег улыбнулся.
Ант отвел глаза и кивнул. Он подумал: «Ты ведь воспринимаешь это иначе. И улыбка у тебя плохо получилась. Она — солдат, который не смеет ослушаться приказа, хотя у него дрожат коленки». Вытянул руку:
— Посмотри.
Олег тщетно вглядывался в даль: он видел лишь танцующие струи.
— Извини, — с досадой проговорил Ант. — Я забыл, что ты не можешь отсюда увидеть. До того места около двадцати километров. Полетели!
И, уже взлетая, легко подхватил Олега.
— Все-таки здесь можно дышать, — будто споря с кем-то, сказал Олег. Он то надевал, то снимал шлем. Повторил упрямо: — Если привыкнуть, то можно.
