Прыгалка - [26]

— Спасибо…

— Не горюй…

— Я не горюю, — соврал Марко.

— Девочка? — тихонько спросил Пек.

— Да… — шепнул Марко.

— Ты не торопи события. Она тебя найдёт сама…

Это было за три дня до того, как Марко попал под обстрел.

На следующий день после обстрела вся компания снова пришла на двор к Тарасенковым. И опять оказалось, что Пека нет, ездит неизвестно где.

— Хоть бы поломалась его керосинка, — обидчиво пожелал Матвейка Кудряш.

Пошли на своё место, у Камней. Поболтали о вчерашнем. Слон сказал, что сумел поймать по телеку часть имперских теленовостей и узнал, что правительство регента отправило НЮШу решительный протест по поводу «безжалостного обстрела мирного населённого пункта».

— А нюшки что? — спросил Кудряш.

— А они говорят: не надо было плеваться, — сказал Слон и посмотрел на Марко.

Марко не ответил. Было почему-то грустно.

В этот момент подкатил с треском и керосиновым чадом Пекарь. Уронил в бурьян мопед, встал над всеми.

— Говорят, что вы, господа, зачем-то ищете меня второй день…

— Да! — вместе подскочили Пиксель и Топка. — Марко нашёл древнюю редкость!

— Великий Марко Поло, выкладывай! — У Пека азартно шевельнулись ноздри.

Марко так и носил девочку в ранце (в нем, в твёрдом, она не разобьётся). Достал, начал разворачивать платок. Было почему-то неловко, будто он при всех раздевает её. Глупо, конечно. Ведь не голая же, в юбочке, а всё равно… Может, потому, что приходится открывать её увечья?

— Вот, — насуплено выговорил он. Постелил мятый платок на обломок ракушечной плиты, положил на неё терракотовую фигурку. У неё беззащитно торчала согнутая ножка. Все примолкли, только трещали в солнечной тишине цикады.

Пек упёрся в плиту ладонями, низко нагнулся над девочкой.

— Ва-а… Ой-ёй-ёй… Марко, где ты её откопал?

Марко сумрачно, однако без утайки рассказал про всё, что случилось. Упомянул, уже подробнее, и про матроса, и про медаль, и про письмо. От Пека чего скрывать. И от ребят тоже… Впрочем, история с матросом никого не заинтересовала. А вот находка… Все ждали, что скажет Пек.

— Похоже, что херсонесская культура, — объявил он, разгибаясь. — Возможно, ещё дохристианский период… Подождите-ка… — Пек нацелился на девочку мобильником, в котором, конечно же, была мощная фотокамера. Спохватился, глянул через плечо:

— Марко, можно?

— Можно…

Пек сделал несколько снимков. Осторожно повернул девочку на бок, пощёлкал снова. Потом поснимал с другого бока, со спины…

— Я пошлю эти кадры в Институт археологии, знакомым специалистам. Они разберутся, что к чему… — И спохватился опять: — Марко, можно послать?

— Да можно, можно, — нервно сказал Марко. — Только…

— Что?

— Имейте в виду, девочку я никому не отдам.

Пек покивал:

— Само собой. И не надо. По снимкам в институте сделают копию. И, может быть, даже реконструкцию. Понимаете, о чем речь?

— Не-а… — сказал Кранец.

— Компьютеры могут перебрать миллиарды вариантов и рассчитать, как девочка выглядела, когда была неразбитой. И сделать голографический снимок.

— Какой снимок? — удивился Икира.

— Объёмную фотографию, — объяснил Слон, и растрепал у Икиры волосы. — Как на стереоэкране… Только непонятно, Пек…

— Что непонятно?

— Если это можно, почему не сделают стерео-снимки Венеры Милосской? Или Ники Самофракийской? Чтобы люди знали, какие они были, когда целые…

— Делались попытки, — покивал Пек. — Мало того, по снимкам пытались даже в натуре восстановить руки Венеры и голову Ники. Но искусствоведы такие опыты не одобрили — сказали, что это вроде бы насилие над культурой и человеческой историей. Нельзя, мол, подменять искусство суррогатом…

— Чем подменять? — спросил Кранец.

— Жвачкой вместо шоколада, — объяснила ему, бестолковому, Славка. И Марко мысленно одобрил точность этого сравнения.

Славка сидела напротив Марко, метрах в двух и порой вскидывала на него белёсые, как у Пека, ресницы. Словно чувствовала себя виноватой за вчерашние придирки. Она была сейчас не в пиратской футболке и юбке, а в белом платьице с рукавами-крылышками.

«Да, нельзя подменять суррогатом…». Но всё же очень хотелось увидеть, какой девочка была до того, как пострадала…

— Можно всё-таки попробовать… — сказал Марко. — Чего такого… — и несмело пошутил: — Искусствоведы не узнают…

Пек опять покивал:

— Да, я попрошу. Там понимающие люди… Труднее всего будет с лицом. Как угадать, какое оно должно быть?

«Знаю, какое!» — сразу подумал Марко. И… вдруг понял, что не помнит Юнкиного лица!

Волосы помнил, голубой блеск глаз, сложенные в улыбку губы. А вместе… все черты смывались в памяти, как бегущей по стеклу дождевой водой… Ну, что же это такое? Дырявая башка!..» Потом утешил себя: «Ничего, вспомню…»

Пек опять пригляделся к девочке.

— Наверно, танцевала. С какими-нибудь погремушками или кастаньетами.

— Разве тогда были кастаньеты? — спросила Славка.

— Кто их знает…

— А может, в одной руке палочка-стукалка, а в другой бубен, — сказала Славка.

Кранец возразил:

— Тогда, наверно, не было бубнов… то есть бубней…

— Сам ты бубня, — вздохнула Славка.

Пек попросил Марко:

— Ты с ней поосторожнее, с девочкой. Хрупкая…

— Я осторожно… — Марко стал заботливо заворачивать девочку в платок…

Дома он смастерил для девочки подставку. Отыскал пластмассовый стоячок с гнездом для шариковой ручки, воткнул в него огрызок карандаша. На огрызок надел кусочек трубки от волейбольной камеры. В трубку, чуть дыша, вставил обломанную ножку девочки. «Не больно?» Девочка покачалась на упругой резинке и замерла.