Прутский Декамерон - [44]

В самый его разгар, когда мы, выпив коньяку и наевшись всяких вкусностей, дружно закурили, в дверь постучали, а секундой позже в комнату стремительным шагом вошел профессор – преподаватель девушек. Девушки натренированными движениями успели пригасить сигареты, но вот дым, висящий облаком в маленькой комнате, нельзя было как-либо спрятать, поэтому профессор с ходу прочел нам лекцию о вреде курения (хорошо хоть коньяк я движением фокусника успел сунуть под стол, а то лекция бы заняла вдвое больше времени, включая в себя также сообщение о вреде алкоголя), а затем он присел за стол и стал распекать девушек-болгарок за слабую учебу и… плохое поведение. Людмиле тоже досталось – она получила нагоняй за плохой контроль за соученицами, а затем профессор пообещал болгаркам, что выгонит их из института уже к началу следующего семестра, если они, к тому времени, соответственно, не исправятся и не подтянутся.

Покончив с нравоучениями, профессор обратил свое внимание на меня. (О приезде румынской тетушки его, очевидно, уведомили заранее, потому он и пришел). Я успокоил профессора, продолжив тему «брата из Сорок» и заверил его, что объектом моего внимания и ухаживания сегодня будет исключительно тетушка-иностранка. На этом наш разговор исчерпался, и профессор ушел.

Я стал было приглядываться к болгарочкам (они были таки ничего, общительные и симпатичные, и к тому же иностранки!), но Людмила не дала мне и шанса, единолично и полностью завладев моим вниманием, а вскоре мы с ней, еще раз поздравив именинницу и поблагодарив остальных, откланялись и отправились в город, оставив родственников скучать наедине.

Время клонилось к вечеру, когда такси привезло нас к гостинице «Турист». Войдя в полутемное фойе, мы с Людмилой увидели у окошка администратора обычную для советских гостиниц картину: десятка полтора командировочных с унылыми лицами, сжимающие в руках паспорта и дешевые шоколадки, предназначенные, очевидно, для ублажения администратора, переминались с ноги на ногу и с тоской поглядывали друг на друга.

Администратор, симпатичная женщина средних лет, сидела за стойкой с неподвижным лицом, которое вкупе со строгой табличкой над ее окошком «Мест нет», составляло, казалось, единое целое.

Я, с улыбкой извинившись, обогнул очередь, подошел прямо к окошку, протянул строгой даме два паспорта (паспорт жены я на всякий случай всегда носил с собой) и сказал:

– У меня тут бронь, вы сверьтесь, пожалуйста, со своими записями, а мы с женой подойдем позже, через пару часов.

Очередь зашевелилась, командировочные с завистью вздыхали, поглядывая на меня, «счастливчика с бронью», затем вполголоса стали переговариваться между собой, – от долгого стояния они все здесь уже успели перезнакомиться.

Догадливая администратор, не меняя постного выражения лица, взяла паспорта, открыла их, потом журнал, пробежала по нему глазами и кивнула мне, что все, мол, в полном порядке.

Сочтя дело решенным, я взял Людмилу под руку и отправился на выход. В паспорт, между листочками, я вложил 25 рублей – это была самая надежная в нашей стране бронь, которую ничем не разрушить.

Людмила удивилась такому молниеносному оформлению, но на вопрос «как?» я только поцеловал ее в щечку, а тут как раз подоспела «волга» с шашечками, мы погрузились в нее и укатили в мотель «Стругураш».

Около ресторана с одноименным названием я надеялся встретиться к этому времени с Кондратом, причем он должен был там появиться со своей новой девушкой, жительницей Кишинева, незнакомой мне прежде.

Мы подъехали к интуристовскому комплексу, когда на часах было около восьми вечера, и тотчас обнаружили ожидавшую нас пару: Кондрат и его новая пассия, рослая светловолосая девица с открытым симпатичным лицом, прогуливались под растущими вдоль дороги оголенными деревьями, потерявшими свою листву после недавних первых морозов. Мы поприветствовали друг друга, познакомили между собой наших дам и уже вчетвером, проголосовав куда следует пойти – в бар или в ресторан, после чего, подчиняясь большинству, направились в бар. Отдав швейцару-распорядителю трехрублевые входные билеты, мы прошли внутрь.

Круглые, практически закрытые кабинки этого самого любимого мною в Кишиневе бара, были удобны в смысле интима, и мы, вооружившись стаканами с напитками, заняли одну из них. Людмила, как обычно, предпочла пить водку, я – коньяк, Кондрат со своей девушкой заказали шампанское.

Настроение у всех было отличное, мы без удержу шутили и смеялись, наши девушки (подругу Кондрата звали Ириной) быстро сдружились между собой. Ирина оказалась спортсменкой, гандболисткой, и, несмотря на совсем юный возраст – 18 лет, была уже чемпионкой Европы среди юниорок.

В кабинку то и дело заглядывали вновь прибывающие посетители (она рассчитана не менее чем на 8 мест), но я всем делал отмашку рукой, давая понять, что мы к себе никого не желаем. Подошел парень – то ли швейцар, то ли администратор-распорядитель, и попросил нас принять к себе румын, или, на выбор, финнов, объяснив это тем, что народу в бар приперла тьма-тьмущая и мест на всех не хватает. Я шепнул парню на ухо: «Да ну их всех на х…», сунул ему в руку червонец, и он отправился искать места для своих иностранцев в другом конце бара. Через некоторое время к нам в кабинку заглянул по тому же, наверное, вопросу, бармен Жорик, но, увидев знакомые лица, кивком поприветствовал нас, затем как-то безнадежно махнул рукой и удалился.