Пруденс - [29]

— Вы большой искусник, — пробормотала я, желая его поблагодарить.

Туз задумчиво наблюдал за моими метаморфозами. Затем, подождав, пока миссис Брэддок выставит на полку еще один ряд вымытых стаканов, спросил:

— Вы всегда так напиваетесь?

— Нет, — ответила я, глядя ему прямо в глаза, — но меня испортила ваша семья.

Он вздохнул.

— Боюсь, так оно и есть.

— А где все остальные?

— Все еще отсыпаются. Представляете, незадолго до того, как вы спустились из своей комнаты, я нашел в чулане для инвентаря спящего инспектора из налогового управления.

Я хихикнула.

— Должно быть, он провел там божественную ночь.

— Да уж, скорее всего он не почувствовал себя очень свежим после пробуждения, но все-таки сумел довольно связно просветить меня насчет финансового положения этого дома до того, как ушел. Мне еще предстоит конфиденциальная встреча по этому поводу с моей мачехой.

— Боюсь, вам придется отложить эту беседу до завтра. Не представляю себе, чтобы она была способна на что-либо вообще сегодня. И, как мне кажется, вам тоже не мешало бы еще немного поспать.

— Я пока не привык к местному времени.

Пришел Колридж и посмотрел на меня блестящими карими глазами, потом положил свою пятнистую лапу мне на колено.

— Если он пытается сказать вам, что у него со вчерашнего дня крошки во рту не было, не верьте ему, — сказал Туз. — Я только что покормил его.

— Он такой славный, — я почесала Колриджа за ушами. — А где Уордсворт?

— Носится где-то. Наверное, за какой-нибудь деревенской сукой.

— Если у вас есть сигареты, пожалуйста, дайте мне одну, — попросила я его. — Я оставила свои наверху.

— Не надо курить, — ответил Туз. — Лучше пойти подышать свежим воздухом. Не хотите присоединиться ко мне и осмотреть окрестности?

— С удовольствием, — заявила я. Это будет новым и очень важным для меня впечатлением о семье Пендла, хотя я и так получила вчера даже чуть-чуть слишком хорошее впечатление от встречи с Джеком.

В кладовке Туз выбрал для меня какое-то старое кожаное пальто Розы из висевших за дверью, взял в руки сверток, и мы вышли из дома через заднюю дверь.

И сразу попали в великолепное лучезарное утро. Воздух был наполнен упоительным ароматом роз. На небе сияло яркое солнце, и мокрая листва сада сверкала миллионами бриллиантиков — капелек воды. В глубоких лужах отражалось синее небо.

Мы прошли через огород, мимо разросшихся кустов крыжовника, чисто вымытых дождем белых и фиолетовых кочанов капусты и старых фруктовых деревьев. Земля вокруг них была усыпана уже гниющими желтыми яблоками, их никто даже и не думал собирать. Потом некоторое время мы шли вдоль остатков живой изгороди, в которой зияли огромные прорехи, заросшие сорняками. Приятно пахло влажной землей и плесенью. На черенке воткнутой в землю лопаты, подставляя свою оранжевую грудку солнечному свету, сидела малиновка.

Наконец сад кончился, мы вышли за ржавые железные ворота и оказались на свободном пространстве. Далеко впереди за долиной и полоской соснового леса просматривался огромный силуэт горы, покрытой ковром травы цвета хаки, гору местами разрывали ярко-красные скалы, поднявшиеся, казалось, прямо из раскаленной преисподней. Колридж сразу убежал вперед в поисках кроличьих норок, его пушистый хвост все время стоял торчком от восторга. Здесь было очень тихо, только изредка откуда-то издалека доносилось печальное блеяние овец и слабый отзвук камнепадов со стороны горы.

— И сколько же этой земли принадлежит вам? — спросила я Туза.

— Около двадцати тысяч акров, — ответил он. — Большую часть земли мы сдаем местным фермерам. Конец наших владений где-то там, за деревней.

Он показал на кучу маленьких серых домиков чуть подальше. Над трубами прямыми столбами поднимался дым, казавшийся золотистым в лучах солнца. Из одного дома вышла женщина в синем платье и начала развешивать выстиранное белье.

— Так красиво, — вздохнула я. — Вы рады, что вернулись домой?

— Еще не уверен. Я не был здесь достаточно долго.

Внезапно мне в голову пришла мысль, что он мне скорее нравится, чем не нравится. Но когда он начал расспрашивать меня, я снова подумала — нет, не нравится, уж больно его расспросы смахивали на собеседование при приеме на работу: давно ли я знаю Пендла? где живет моя семья? чем занимается мой отец? сколько у меня братьев и сестер? почему я не пошла учиться в университет? сколько времени я занимаюсь моей нынешней работой?

— Два года, — вызывающе ответила я. Это должно было показать ему, что я сама хозяйка своей судьбы. — Когда наконец получаешь хорошую работу, то держишься за нее всеми силами. У нас сейчас разброд и шатания, рекламодатели в основном раздумывают, а наши боссы тратят больше времени на заботу об обращении денежных средств, чем на производство рекламы.

— А что делаете вы?

— Я работаю для одного рекламного режиссера. Иногда он, видите ли, не может творить!

Туз, так же как и Пендл, не засмеялся над моей шуткой. А я, почувствовав необходимость хотя бы немножко излить эмоции, поддала ногой поганку и сделала стойку на руках. Колридж нашел ручей и плескался в нем, пытаясь ухватиться зубами за струи воды в маленьких водопадиках.