Пруденс - [24]

— Не называйте меня больше миссис Малхолланд. Меня зовут Роза, и я собираюсь называть вас Арнольд, — говорила Роза мистеру Рамботаму. — Джек, дорогой, ты забываешь о своих обязанностях. У Арнольда кончился виски.

— Господи, — сказала Мэгги, загребая пригоршню орехов. — Я собиралась сесть на диету до приезда Туза. Я бы хотела, чтобы у меня был такой же маленький бюст, как у вас, Пру. Было бы гораздо проще подбирать платья, — и она самодовольно поглядела на свою грудь.

Сука, подумала я. Может, ей все-таки неприятно, что Джек ко мне клеится?

— Как ты думаешь, он тут на весь вечер? — шепотом спросила я Пендла, когда Чернильная Душа с энтузиазмом принял второй бокал.

— Думаю, да. Ну что ж, он сможет потанцевать с Коуплэндом.

Глава шестая

Это была странная вечеринка. Джек приготовил свою ужасную смесь на основе бренди, и меня развезло после первого же стакана. Остальные тоже не отставали. Создавалось такое впечатление, что все стремятся влить в себя как можно больше выпивки и как можно скорее. По-моему, все хотели избавиться от скуки. Через два часа эта цель была успешно достигнута.

Пендл вел себя безупречно, вовремя наполнял мой бокал и усердно потчевал меня спиртным. Но его взгляд оставался таким же равнодушным, как и обычно. Зато в глазах Джека можно было прочитать слишком много. Он не упускал ни одного шанса коснуться моей руки или обнять меня за талию. Мне казалось, что каждый раз, поднимая глаза, я ловила на себе его распутный взгляд.

В стаканах позвякивали кусочки льда. Пепельницы давно наполнились, и пепел уже начал пересыпаться через край. Разговоры затрагивали все более и более пикантные темы. Я обсуждала с партнершей Розы по бриджу модели шляпок и глупо улыбалась всякий раз, когда замечала страстное выражение на лице Пендла. Он беседовал с Мэгги.

Все спотыкались о Колриджа и Уордсворта, растянувшихся у пылающего камина и лениво подающих голос время от времени при звуке дверного замка. В комнате было до невозможности жарко — Роза пеклась о профессоре Коуплэнде, который не ценил характерную прохладу больших английских домов, и поэтому врубила центральное отопление на полную мощность.

Профессор приехал позже остальных, остановился в дверях гостиной и стоял там высоко подняв голову до тех пор, пока все не оторвались от своих разговоров и не посмотрели на него.

— Он обожает торжественно обставлять свои выходы, — пояснила Мэгги.

Профессор был одет в серые фланелевые брюки, голубую рубашку и серый пиджак в «елочку», на шее черный вязаный галстук. Свою черную велюровую шляпу он оставил в прихожей. В свои сорок с лишним лет он был высоким, худым, угловатым мужчиной — этаким американским интеллектуалом гэлбрэтианского толка, который говорит ужасно медленно, растягивая слова, чьи карманы вечно топорщатся от черновиков недописанных статей и который постоянно восторгается достижениями древних цивилизаций. И, без всякого сомнения, это был тот самый человек, которого я видела в то утро выползающим в одних носках.

Роза сразу подвела его ко мне познакомиться.

— Пру у нас тоже писатель, — сказана она беззаботно. — Я знаю, у вас найдется о чем поговорить друг с другом.

Профессор Коуплэнд занялся раскуриванием отвратительной на вид трубки. Потом посмотрел на меня, полуприкрыв глаза, и осведомился, над чем я сейчас работаю.

Меня так и подмывало сказать ему, как некогда Пендлу, что я всего лишь жалкий плагиатор и сейчас создаю рекламу консервированных персиков.

— Вы случайно не из Южной Африки?

Я подавила зевок и отрицательно покачала головой. Профессор Коуплэнд между двумя затяжками сообщил мне, что еще ни разу в жизни не встречал настоящего писателя-творца, и он «чертовски уверен», что в нижнем ящике моего стола лежит «неоконченный романчик».

Я подавила еще один зевок и спросила, чем он занят в настоящий момент. Он стал распинаться, что сейчас он «доводит до ума один романчик об Африке», который ему показалось интересным написать с «этнической точки зрения». Потом начал жаловаться, какое это особенное дело — писательская работа. Желая сосредоточиться на ней, он даже забросил преподавание, так как творчество — «очень изнурительный труд, не оставляющий времени для других занятий». И так далее, и тому подобное. Боже, в нем было настолько же много от чудовища, насколько мало очарования. Уголком глаза я следила за разговором Пендла и Мэгги, сидевшей рядом с ним на софе, и мне совсем не нравилось, как Мэгги обнимала его за шею.

— А о чем ваш роман? — спросила я. Профессор Коуплэнд тут же погрозил мне своим длинным пальцем.

— Нет, нет, — сказал он, прищуривая глаза и растягивая губы в улыбке, которую, без сомнения, считал очаровательной. — Так дело не пойдет. У меня в прошлом украли слишком много хороших замыслов. Я знаю, что вы не поступите подобным образом намеренно. Но, вернувшись в Лондон, вы обязательно коснетесь этой темы в разговорах, а там уже… Я-то знаю, какие стервятники все эти рекламные деятели.

— Надеюсь, вы уже успели застраховать то, что написали, — сердито сказала я.

— Профессор, давайте выпьем, — вмешался в разговор Джек, ухитряясь одновременно наполнять стакан Коуппэнда и похлопывать меня по заду.