И быстро, боясь передумать, стянула с себя свою ношенную-переношенную маечку. И вцепилась зубами в подушку. Будто я собираюсь с ней делать что-то очень-очень жестокое… Ремнем по попе лупить, например.
А ведь еще неизвестно, как к произошедшему отнесется Шеньхуа! Хотя, вот именно сегодня-завтра она будет сильно занята своими новыми учениками.
— Что-то я забыла. — Пробурчала Реви в подушку. — То ли брошку какую-то у себя находила, то ли заколку, то ли какую другую висюльку. И не помню, куда ее положила. Кстати, слышала, что яркие положительные эмоции помогают освежить память…
М-да? А я вот слышал, что яркие отрицательные эмоции, совмещенные с сильными болевыми ощущениями, стимулируют память ничуть не хуже… Правда, применять к Реви богатый арсенал пыточных теоретических знаний, полученных от Шеньхуа — это будет уж слишком…
А под маечкой, как и ожидалось — никаких лифчиков…
Боже! Какая у нее красивая спина! Вот какое совершенство, оказывается, скрывается под топиком! Ну и с этого ракурса, разумеется, я на ЭТО еще не смотрел, хотя и щупал… Кстати, о памяти моей дырявой…
Мне ведь тоже нужны "яркие положительные эмоции", верно? Надо ж вспомнить то, на что уже достала намекать Рита! Верно?
А Шеньхуа… А что Шеньхуа? Есть у меня сильные подозрения, что она ни разу не поклонник постоянных длительных отношений. Хотя, кто их, женщин, разберет! Да еще и ТАКИХ!
И вообще! Куда это годится — красивая девушка, которая мне, к тому же, очень нравится, меня чуть ли не уговаривает, как какого-нибудь героя-тряпку из дурацкой манги! Нехорошо, Йоган! Очень нехорошо!
Я хрустнул пальцами:
— Ну, шортики мы тоже снимем… — И шлепнул по рукам Реви, обреченно потянувшейся выполнить это мое пожелание. — Нет уж! Попытка снять шорты самостоятельно в положении лежа без посторонней помощи, во-первых, неэстетична, и, во-вторых, разрушит образ пациента, у которого якобы болит спина… Симулировать — так симулировать!
— Угу. — Выдохнули в подушку… кажется, кстати, ее, подушку, только что прокусили.
Я стянул с нее шорты. Да-а-а… вот, оказывается, какую красотищу я исследовал руками после того, как очнулся утром у нее в постели! Ну, что ж… повторим!
И не отказал себе в удовольствии, слегка шлепнув ее по ягодице.
— Расслабься… хотя бы чуть-чуть. Набрасываться на тебя я не собираюсь…
— М?! — Возмутилась она, метнув в меня яростный взгляд через плечо.
— … сразу. — Поправился я.
+++
— Вот этот типа красавчик — это Йона! — Счастливо улыбаясь, представила Шеньхуа.
Йона равнодушно посмотрел на Мэй. И отвернулся, буркнув себе под нос что-то вроде "Привет"
— Какой милашка! — Прижала кулачки к груди Мэй, сияющими глазами рассматривая самую чуточку покрасневшего парня. — А я — Мэй! Мэй Дзян! Будем знакомы! — Йона растерялся, когда маленькая, едва ему по плечо, китаянка схватила его руку и стала трясти. — Мне уже шестнадцать! — М-да… девочкой ее назвать уже как-то… — Целых! И маленький хвостик. Я раньше жила в Гонконге. Делала то, и делала это. ("В смысле? То есть и девушкой ее называть уже нельзя? Или она имела в виду что-то другое? Более приличное, чем торговлю собственным телом?") — По-всякому получалось. Однажды как залетела, так чуть не вляпалась…
Йона совсем запутался. И чувствовал себя крайне некомфортно. И со стороны, как он подозревал, выглядел пришибленно — такие словесные водопады без подготовки здорово выбивают из колеи. Раньше девушки так с ним не разговаривали. Правда, и было тех девушек — раз-два и обчелся.
— … и вот так вот я попала сюда! А ты? А ты? Ну, расскажи! Расскажи же!
+++
Окошки абонентов сети Скайп показывали стандартные пиктограммы "Анонимусов", свидетельствуя, что участники видеоконференции на трех персон — крайне застенчивые и скромные люди, не желающие "светить" своими физиономиями в насквозь дырявой общественной сети.
— Вы можете сами с ней поговорить, сеньор Лавлес! — Послышался женский голос, искаженный вокодером, из-под логотипа анонимуса женского пола, относительную индивидуальность которому обеспечивали только круглые очки и две косички.
— Мэй! — Мужской голос. Пиктограммка мужчины с усами.
— Сеньор Лавлес! Я так рада вас слышать! Я так рада, что с вами все хорошо! Ой…
Шеньхуа выложила на журнальный столик перед Мэй первую пачку американских стодолларовых банкнот.
— Что такое, Мэй? — Всполошился мужской голос
— Ничего-ничего, сеньор Лавлес! У меня все в порядке. Все замечательно. Меня кормят, поют… Ой… — На стол легла вторая пачка. — И так любят, так любят!
— Мэй, тебя к чему-то принуждают?
— Ой… Ни-ни-ни! Я сама! Честно-честно. Ой…
— А почему ты ойкаешь?
— Это она вас продает, сеньор Лавлес! — Помигали рамкой очки с косичками. — Думаю, уже тысяч сорок-пятьдесят набежало!
— Дура очкастая! — Возмутилась Мэй. — За такие копейки я ни за что не продам дона Диего… Ой. Ой. Ой… Вау!
— Хм… — Мужской голос. — Я рад, что преданность ко мне стоит гораздо дороже сорока тысяч. Роб… сеньорита, сколько там набежало, как думаете?
— Семьдесят тысяч, сеньор Лавлес! — Уверенно определил женский голос.
— Ух ты! — Восхитился мужской голос. — Семьдесят тысяч! Очень неплохо, Мэй! А учитывая, что ты и у меня в поместье немного заработала…
