Прозрачная маска - [87]

В течение первой недели его пребывания в полку три солдата с прогрессивными взглядами были расстреляны за «попытку самовольно покинуть казарму». Как врач, я был вызван, чтобы засвидетельствовать их смерть. Я хорошо запомнил, что они были уничтожены выстрелами в затылок из винтовок или пистолетов. Но не в моих интересах было поднимать шум, и я промолчал. Два других солдата погибли при таинственных обстоятельствах. В протоколе об их смерти было записано черным по белому — упали со строительных лесов при сооружении бомбоубежища. Знал, что и это ложь. В это время усиленно ходили слухи, что по ночам в бомбоубежище проводятся допросы и что подследственные расстреливаются без суда, приговора и без свидетелей. Действительно, капитану Крапчеву удалось на время заглушить коммунистическую деятельность, но он приобрел кличку Головорез и заслужил ненависть честного офицерства. И ничего удивительного, что кто-то отомстил этому палачу. Об организованном отмщении в то время вряд ли можно говорить, но, может быть, кто-то из близких расстрелянных им солдат пробрался в полк и расправился с ним…

— Какие отношения у вас были с Крапчевым?

— Скверные, особенно после того, как я отказался подписывать акты о смерти расстрелянных солдат. Повздорили серьезно. Он пригрозил мне. Я бы не сказал, что испугался его угроз, но понял, что этот негодяй не остановится ни перед чем, если сделаешь не по его. Однако совесть честного человека взяла верх, и я принял компромиссное решение — просто подал рапорт об отставке, которая очень скоро была принята. В тот же день уехал в провинцию к сестре и там остался жить.

— И Крапчев оставил вас в покое?

— Не исключено, что и там он стал бы преследовать меня, но в середине апреля я получил письмо от ветеринарного фельдшера полка, в котором он сообщил, что Крапчев исчез бесследно ночью во время дежурства. Мне ничего другого не оставалось, как благодарить провидение.

— Как объясните то обстоятельство, что Крапчев — кадровый контрразведчик — использовался как обычный офицер и назначался на дежурство?

— Очень просто. О том, что он гестаповец, знали только я и фельдшер, который был земляком Крапчева и каким-то дальним родственником. Остальные даже не подозревали, кто их «коллега». Капитан маскировался, старался ничем не отличаться от других офицеров, и думаю, что это ему удавалось.

Рассказали доктору о странной находке в куполе бомбоубежища. Он выслушал нас внимательно и быстро заговорил:

— Только этим можно объяснить внезапное исчезновение Головореза. Никак не могу забыть слова моих сослуживцев, остававшихся служить в 12-м полку после таинственного исчезновения разведчика. Организовали тщательное обследование с миноискателями и служебными собаками, облазили все чердаки, кладовки, темные закоулки, заброшенные склады — обыскали каждый клочок земли, потому что были твердо уверены: капитан не выходил из расположения полка. Но кто мог подумать, что его труп превратился в строительный материал!

На этом, кажется, расследование можно было бы и прекратить — так, по крайней мере, определяет закон. Прошло целых тридцать лет, то есть дело может быть закрыто за давностью лет, но вопреки этому мы решили продолжить работу до окончательного и детального его выяснения. В сущности, Головорез понес заслуженную кару. Но нас подталкивали и чисто человеческое любопытство, и профессиональная амбиция. А главное — необходимость установить правду, к этому нас обязывала коммунистическая мораль.

Понимая, с кем имеем дело, точнее, кто был погребен в бетонной могиле, мы принялись с двойным усердием за обследование каждого сантиметра ветоши, в которую превратилось форменное офицерское обмундирование. В карманах были обнаружены пачка банкнотов, уже изъятых из обращения, носовой платок, золотой крестик с цепочкой, золотое обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. На внутренней стороне кольца выгравированы инициалы, которые недвусмысленно подтверждали, что труп в военной форме — инспектор разведывательного отдела Светослав Крапчев. На нас произвела впечатление не только большая сумма, но и заботливо упакованные шесть крупных золотых монет в одном из отделений кожаного бумажника. В двух секретных карманах обнаружили складной нож и маленький, элегантный браунинг, заряженный шестью патронами.

В старом архиве полка записано, что капитану Крапчеву 22 февраля 1943 года был выдан 9-миллиметровый вальтер с двумя запасными обоймами, с заводским номером 5211. Я уже сообщил читателю, что, вопреки нашим стараниям, оружия, числящегося за капитаном, около трупа не было найдено, и это нас озадачивало. Пришлось довольствоваться кобурой. Лезвием распорол кобуру и обследовал каждый сантиметр кожи, из которой она была изготовлена. Ничего интересного. Две запасные обоймы, вставленные в специальные кармашки сбоку, были наполнены патронами, точнее, была наполнена только одна, потому что после извлечения из второй обоймы одного патрона пружина вытолкнула маленькую бакелитовую коробочку. Когда я ее открыл, из нее выпали два листочка величиной с почтовую открытку, скрученные в трубочку. Кривыми, неразборчивыми буквами химическим карандашом были начертаны какие-то слова. Поняв, что речь идет о чем-то важном, передал документы на исследование и расшифровку в соответствующую организацию Дирекции народной милиции. На следующий день получил фотокопии двух записок и полное содержание текста, прочитанного нашими графологами-экспертами.