Прозрачная маска - [23]

Ларгов подвез меня до общежития, я пригласила его в кафетерий выпить кофе, но он отказался, сославшись на срочные дела. Спешил. А потом его машина несколько часов стояла за деревянным бараком, в котором летом продают свежие овощи.

Чувствуя себя абсолютно правой, я была страшно возмущена, но плакать не хотелось. Приняв душ, лежала с мокрыми волосами в постели, а все тело налилось свинцом. Однако возбуждение брало свое, горький комок стоял в горле, дышалось тяжело, и хотелось рвать и метать. Никогда я не чувствовала себя такой беззащитной. Несправедливость казалась чудовищной. К вечеру меня охватила тихая ненависть, и я решила найти Румена, которого не видела двое суток. Испытывала к нему какое-то подлое влечение, чего не было до настоящего времени. Я была совершенно не виновата, и хотелось, чтобы кто-то поверил в это. Позвонила в Рудоуправление. Знакомый голос секретарши ответил сердито:

— Я уже сказала вам, гражданка, что инженер Станков на старой шахте.

Значит, другая женщина спрашивала его до моего звонка. И вероятно, в ее голосе было что-то, возбуждающее ревность у секретарши. А может, звонили из другого города?

Я никогда не была влюблена в Румена. Любовь не проходит бесследно. Она всегда оставляет дорогу или тропинку, по которой потом идет дружба, взаимный интерес, сострадание друг к другу. Когда мы на машине отправились в занесенные снегом горы, мне было так хорошо и радостно, как в детстве. Когда потом он склонился над моей постелью, потряс за плечи и сказал: «Почему у меня одно желание — говорить только неприятные вещи о себе?» — я почувствовала к нему близость, испытала светлую радость от его голоса. Не могла уснуть в своей комнате, потому что он не спит в соседней. Я не могла не чувствовать себя красивой, потому что он думал, что я красива. Пошла с ним на почту, потому что, как и он, хотела узнать, родился ли его ребенок…

Думала, что это была любовь.

Теперь понимаю, что было только то, о чем взрослые девушки читают в романах. Дружба. Кто-то мне говорил, что мужчина и женщина могут быть или врагами или любовниками. И никогда друзьями. Нет, это неверно. Могут. Поэтому сейчас иду к Румену.

Вход в шахту был мрачный и сырой. Я набросила на голову капюшон, но войти внутрь побоялась. Ребенком я не боялась темноты, а сейчас испугалась. Неужели все недостатки, которых не было тогда, проявились теперь? Еще одно успокоение. Терпи и надейся, трудись и верь. Это мой девиз, которого я придерживаюсь уже три года. Страшно мне было одной в шахте. Тишина такая, что были слышны малейшие шорохи. Мне показалось, что до меня донеслось дыхание человека. Закричала:

— Руме-е-ен!..

Никакого ответа. Дыхание, кажется, участилось. Всю жизнь страдала от излишнего воображения. Сейчас тоже. Если бы здесь в действительности был человек, что мешает ему отозваться? А если это женщина? Другая женщина? Та, которая разыскивала его по телефону? Конкуренция всегда придавала мне силы. Сбросила капюшон и крикнула еще раз:

— Руме-е-ен!

— Иду! — отозвался он совсем близко. Вероятно, штрек спускался круто вниз, потому что сначала я увидела лампу на его каске, потом очертания плеч в ватнике и, наконец, услышала чавканье сапог.

— Жду тебя, — нарочно громко говорю я, чтобы слышала та.

— И я тебя жду. Всю ночь тебя ждал.

— Рано легла спать. Извини.

— Хоть хорошо выспалась?

— Чудесно.

— На эту ночь не могу обещать такого же…

— Нам надо поговорить.

— Избавь меня бог от деловых женщин. Будем говорить сколько хочешь, но сначала подскочим в одно место…

— На почту?

— Нет. С почтой все кончено… Поговорим об этом вечером. Прежде всего нам нужно найти кого-нибудь из твоих коллег из милиции — Стефана или Калинчева. Здесь происходит странное…

— Хорошо. Я жду тебя.

Добралась до общежития, разделась, освободила голову от шпилек и заколок. Люблю, когда остаюсь одна, распустить волосы. Хотела лечь, но в коридоре послышались шаги. Кто-то постучал в дверь. Видеть никого не хотелось.

Стук повторился.

— Войдите.

Вошел дядя Даньо, смущенно поклонился, снял шляпу, стряхнул с нее снег и извинился за беспокойство. Я обрадовалась неожиданному приходу Даньо, так как вначале решила, что это режиссер. Пригласила его сесть и только сейчас заметила у него наш новогодний журнал.

— Моя миссия очень деликатная и усложняется тем, что я не очень гожусь для нее. Речь пойдет… о несчастной любви двух живых существ — двух моих друзей… Спасти их можете только вы.

Такое начало развеселило и заинтересовало меня. Даньо еще раз извинился, сказал, что в его время было не принято говорить так открыто об интимных человеческих делах и поэтому ему особенно трудно. Уверив его в том, что все останется между нами, выразила готовность оказать любое содействие.

Его рассказ обрадовал меня. Оказалось, что после новогоднего торжества произошел разрыв доктора Ковачева с красавицей Симеоновой: она обвинила своего стареющего ухажера в том, что он влюбился по уши в меня и готов исполнить любое мое желание. Из журнала регистрации проживающих в общежитии медсестра узнала, что я — разведенная, и это еще больше усилило ее ревность. Вся неделя после Нового года прошла в скандалах, слезах и выяснениях отношений. Доктор в свою очередь защищался, но у него не было никаких аргументов, кроме предположений о моей связи с Руменом. Девушка, справедливо заметив, что между мной и Руменом ничего нет, истолковала наш флирт как стремление с моей стороны подогреть активность доктора. Это заключение было совершенно неверно, и я расхохоталась.