Прозрачная маска - [171]

— Что смотришь на меня! — прорычал Захари, приблизившись к Иванову. — Этот тип тебя поджидал! — Затем он нагнулся и поднял длинный нож. — И я тоже жду тебя! — Он подхватил Иванова под руки и втолкнул в дом.

Иванов так и не увидел, кто покушался на него, Но это уже было не важно, ибо следующая опасность исходила теперь от соседа, встретившего его совсем не по-приятельски.

Петрунов силой посадил его на стул, зажег ночную лампу, а потом, схватив за подбородок, спросил:

— Ну, что хочешь сказать мне?

— Ты о чем, бай Захари?

— Послушай, этому типу я помешал, а мне уже никто не помешает!..

Иванов попытался вырваться.

— Без шуток! — пригрозил Петрунов. — Ну, давай рассказывай! Хочу послушать твои искренние признания! — Гнев Петрунова усиливался, дыхание становилось прерывистым, лицо сильно покраснело, а рука все сильнее сдавливала подбородок Иванова. — Денег захотел, да?! Прибью и глазом не моргну! На мне намеревался нажиться, сволочь?!

— Я отдам тебе все! — простонал Иванов, уже не сознавая своей ошибки, которая могла стоить ему жизни.

— А мои загубленные годы и здоровье, мерзавец, вернешь?! — И Петрунов сильным ударом повалил его на пол. Потом поднял и снова ударил. Но в этот момент раздались шаги бежавших к дому Нестора и его товарищей.

Нестор допустил ту же ошибку, что и Иванов, считая, что речь шла об одних и тех же деньгах. Однако следователь понял это позднее.

Петрунов повернулся к ним, мрачно посмотрел на них и направился к выходу. Денев преградил ему путь. Нестор подошел к Петрунову и увидел его подернутые влажной поволокой глаза. Старый боксер неподвижно стоял перед представителем власти, и по его щекам катились крупные, тяжелые слезы. Следователь жестом приказал Деневу отойти в сторону, и бай Захари вышел во двор. Он взглянул на лежавшего в кустах Грасси, переступил через него и исчез в своем дворе.

Крумов распорядился увезти немца и Иванова в управление, а сам пошел к Петрунову. Вошел в дом без стука. Маленький коридорчик вел в комнату с широко распахнутыми дверями. В очень старомодных очках бай Захари читал что-то. Он слегка поднял голову на вошедшего и, посмотрев на него невидящими глазами, протянул плотно исписанный листок бумаги приятного голубого цвета.

«Дорогой Петьо!

Прошло более месяца, как я получил твое последнее письмо. Сразу не ответил, поскольку переехал на новую квартиру. Теперь живу в прекрасном месте, в получасе ходьбы от предприятия, в котором работаю. Квартплата дороже, но условия значительно лучше. Ты пишешь, что отец снова чувствует себя плохо. Сообщи, какая у него болезнь. Если денег, которые я посылаю, не хватает, напиши, и я постараюсь посылать больше. Получил ли ты посылку с лекарством? Послал и три тюбика васкуларина для ног отца. Попытайся передать их ему, когда будешь в том селе, где находится лагерь. Как твои дела в спорте? Не собираешься ли бросать его? Если приедешь сюда когда-нибудь с командой, дай знать мне!

Петр, еще раз благодарю тебя за твои заботы об отце. Думаю, что я смогу отблагодарить тебя за это. Если сможешь, передай отцу, что всему есть предел, и я не буду вечно здесь!

Прими от меня самые наилучшие пожелания!

Твой друг Георгий.

Мой новый адрес: Мюнхен, ул. Виландштрассе, 74, тел. [phone]».

Крумов вернул письмо Петрунову и спросил:

— Это пишет твой сын?

— Да.

— Чем обеспокоило тебя это письмо?

— Многим, почти всем…

Нестор стал ждать. Он знал, что в такие моменты человек не будет молчать, ему необходимо обязательно излить душу, а поэтому следователь ни о чем больше не спрашивал его. И действительно, через минуту-две Петрунов расстроенным голосом поведал историю своего сына Георгия. Несколько лет назад тот закончил институт и познакомился с немкой по имени Хельга Шнайдер, у которой была та же специальность — геолог, что и у Георгия. Они начали переписываться, потом Хельга предложила ему поехать в Западную Германию на специализацию. Он уехал, и три месяца от него не было никаких вестей. Только на пятый месяц отец получил письмо, в котором сын сообщал о своем решении остаться за границей. Убитый этой новостью, Петрунов не ответил Георгию. Отцу просто не верилось, что его сын, которому он отдал столько лет жизни, мог пойти на такой поступок. Ведь после смерти жены Петрунов один воспитывал Георгия с одиннадцатилетнего возраста. Когда пришло второе письмо, Петрунов попросил работавшего на почте приятеля поставить штемпель «Адресат выбыл», потом наклеил марку и отправил письмо обратно. Так он поступил еще раз, и с тех пор письма перестали приходить. В тот день, когда Топалов поспешно покинул дом Иванова и оставил дверь открытой, Петрунов пошел закрыть ее и проверить, полил ли Антон цветы, Внимание Петрунова привлек торчавший из почтового ящика конверт, и хотя раньше он никогда не проявлял любопытства к чужим делам, на этот раз непроизвольно вытянул его. Почерк неожиданно оказался знакомым. Отец поколебался и распечатал конверт.

Крумову было тяжело смотреть на этого великана, свернувшегося за столом, как провинившееся дитя.

— Почему вы возвращали письма?

— Я не учил его так поступать! Не мог мой сын предать меня! Он всегда делился со мной всем, но стоило ему встретиться с этой куклой, как он сразу потерял голову.