Прожившая дважды - [4]

Почти каждый год я бываю в Чехии, езжу для лечения в Карловы Вары, и, конечно, до недавнего времени старалась посещать дом моего детства, где теперь находится российское АПН. Там меня все знают, охотно принимают и даже разрешают подняться на второй этаж в мою спальню, хотя сейчас в ней стоит аппаратура. Прошлым летом это было, к сожалению, в последний раз. Приехала наследница из Америки, внучка той самой Терезы, чья скульптура стояла в саду и подвергалась обстрелу наших индейских стрел. Когда ее спросили, почему она не воспользовалась машиной посольства, которую ей предоставили, она ответила: «Я хотела поехать на такси, назвать адрес — Итальска уличка, вилла „Тереза“ и убедиться, что водители знают, где находится этот дом». Она помнит его с детских лет, помнит, что туда приходили писатели, художники, композиторы. Тереза, очевидно, была светской женщиной. Вот что ее внучка написала, в частности, в своем интервью: «Да, да, Тереза… Она почти двадцать лет жила одна, к ней приезжали дети, внуки. Многое ушло из моей памяти. Меня увезли отсюда маленькой девочкой, но этот дом я и моя сестра хорошо помним. Фонтан, большой каштан, вспоминаю, как по саду гуляла коза…»

Как все совпадает с моими воспоминаниями, вот только козы у нас в саду не было.

По законам реституции Чехии наследникам вернули дом, который в двадцатые годы прошлого столетия ее бабушка отдала в бессрочную аренду Советскому государству.

В 2008 году меня впервые туда не пустили. Я долго звонила в знакомый с детства звонок на воротах. Наконец сторож, узнавший меня, открыл их и сказал, что в доме идет ремонт. Пока я гуляла по саду, он нарвал для меня букет роз. Вилла «Тереза» навсегда останется в моей памяти родным домом, хотя именно из этого дома начал свой путь на голгофу мой отец.

Глава 2 Революционная юность отца

Как я уже говорила, отца отозвали в Москву вскоре после женитьбы на Гертруде Фройнд, и он был очень рад возвращению на родину. Его революционная деятельность начиналась в Казани, родном городе его семьи. На огромном холме, на высоком берегу Волги, стоит Кремль. К нему ведет улица Воскресенская. Воскресенская она называлась раньше, до революции, потом стала улицей Ленина, а теперь Кремлевской. Четвертый дом от Кремля — дом моего деда, Якова Михайловича Аросева.

Вот что я узнала из документов казанского архива. Дед числился цеховым портным Казани, то есть был человеком, который входит в ремесленный цех, хотя в семье считали, что он был купцом. У него было много работников, дело приносило дохода поболее, чем у других мастеров. Возможно, поэтому все и считали его купцом. Умер он в возрасте сорока восьми лет от паралича в губернской земской больнице Казани, похоронен на Арском кладбище.

Бабушка — Мария Августовна — работала учительницей. После смерти моего деда второй раз вышла за человека, связанного с революционным движением. Она очень сочувствовала революции и была расстреляна белогвардейцами, не выдав мужа, который был «красный».

Мой отец, Александр Яковлевич Аросев — 25.05(7.06.) 1890 — 10.02.1938, очень рано увлекся революционными идеями и стал одним из вдохновителей образования РСДРП в Казани вместе с Молотовым, с которым учился в реальном училище. Департамент полиции заприметил его еще в 1909 году. Четырежды ему пришлось сидеть в тюрьме, трижды — в ссылке. Не раз бежал. Во время Октябрьских событий 1917 года был начальником штаба революционных сил в Москве. Потом работал по линии внешнеполитического ведомства — был послом в Швеции, Латвии, Литве, Чехословакии, по возвращении в Москву, будучи человеком широко образованным, получил назначение на должность председателя Всесоюзного общества культурных связей с заграницей.

В юности у отца было три друга — Вячеслав Молотов (тогда его фамилия была Скрябин), Николай Мальцев[4] и Виктор Тихомирнов[5]. С Вячеславом Скрябиным-Молотовым отец учился в одном классе реального училища, а поскольку Молотов был из города Нолинска, то снимал комнату в доме моей бабушки. С юных лет и до конца дней они дружили, хотя по-разному складывалась их жизнь.

В 1905 году, всего пятнадцати лет от роду, отец стал участником революционных событий. Когда рабочие демонстрации пошли к Казанскому кремлю, на них с нагайками двинулась конница. Пришлось прятаться в ближайших дворах.

В одной из своих первых книг, которая называлась «Казанские очерки о революции 1905 года» и вышла в 1925 году, отец подробно описывает, как проходили стачки и демонстрации в его родном городе, о том, как ему помогала мать.

«Из нашего двора, который, как и Воскресенская улица, расположен на горе, был сделан подземный спуск, который кончался воротами, выходившими в маленький, так называемый Вшивый переулок. Таким образом, двор наш был проходной, но об этом мало кто знал… Мы воспользовались моментом затишья, я, спустившись в подземелье, открыл ворота во Вшивый переулок и вывел первую партию в двадцать восемь человек из осажденного квартала. Затем ко мне на помощь пришла моя мать, и мы вместе с нею организовывали через окно эвакуацию осажденных. Я встречал вылезавших из окна и провожал их через подземный ход во Вшивый переулок». Дед мой, страшный реакционер, закрывал ворота, чтобы не пропустить забастовщиков, а папа со своей матерью открывали их и даже дрались с дедом, чтобы пропустить рабочих через свой двор. Такими бурными были семейные политические разногласия. Сталкивались два противоположных представления о мире.