Проживи мою жизнь - [92]
Верлен зашла в лифт, вытащила телефон, и сердце подпрыгнуло тугим резиновым мячом, застряло в горле. Сообщение было от Шамблена: «Приезжай, как сможешь. Орнитологи понаблюдают за птицей». Ругнулась: «Шифровальщик, мать твою. Неужели ты думаешь, что Диана будет читать смски в моём телефоне?». Задумалась, встряхнула себя: вообще-то Анри прав. Ещё месяц назад она бы так же подозрительно относилась ко всем в её окружении. С танцовщицей она стала безрассудной и потеряла всякую осторожность…
Вывела «Ягуар», опустила окно: нетерпеливый ветер ворвался в салон, густые смазанные пятна солнечного света невесомо падали на руль и запястья, и вместо того, чтобы сосредоточиться на дороге, отгоняя растущую тревогу, вспоминала запрокинутое для ласки губ лицо Дианы, точёное, исполненное классической изящности, словно отлитая в хрупкие формы мелодия, живущая в ясных, светящихся глазах…
Аккуратно завернула на стоянку, мельком глянула на себя в зеркало: губы припухшие, взгляд дерзкий, на ключице, если двинуть плечом, из-под высокого ворота проглядывал узорный след поцелуя. Вспыхнула, поправила рубашку и вдруг усмехнулась: да какая разница, что моё, то моё… Вышла, замкнула машину, поднялась в кабинет.
Буквально через минуту в дверь торопливо вошёл Шамблен. На его красивом лице отпечатались следы бессонной ночи. Поздоровался, буркнул:
– Костяков здесь, сейчас придёт. Май, у меня плохие новости.
Верлен ощутила пронизывающий холод, и показалось, что даже загривок вздыбился. Обхватила плечи, словно уберегая что-то хрупкое, сухо обронила:
– Докладывай.
Анри неловко сел за стол, сложился, словно сломанная ветка, исподлобья посмотрел на директора, не представляя, чем может обернуться добытая информация:
– Во-первых, вчера ночью мои ребята засекли Солодова, который, похоже, висел на хвосте Орловой.
Майя, предполагавшая нечто подобное, кивнула:
– Долго висел?
– Достаточно для того, чтобы определить, куда та направляется. До твоего дома не доехал, свернул на мост где-то в трёх кварталах и направился за город. Они вместе вышли из школы, несколько минут постояли и разошлись. Конечно, мы можем допустить простое совпадение, что ему оказалось в ту же сторону, что и ей.
Верлен перебила:
– Они вышли с занятий вдвоём?
– Нет, их там было человек десять.
– А в машину к Солодову никто не садился?
– Он был один.
– Внешние признаки?
– Абсолютно спокоен. Вёл ровно, не дёргался, не спешил, светофоры соблюдал. Но и Орлова тоже не летела, ехала по правилам. Но она вообще водит очень аккуратно, не газует, не подрезает. Солодов такой манерой не отличается, но вчера был просто примерным водителем.
– Мало ли, может, он выпил и не хотел внимание привлекать, тем более поздним вечером, когда водителей-придурков хватает…
– Возможно. По вчерашнему факту у меня две версии: или он следит за Дианой, или они работают в паре, и он просто сопровождал её, возможно, отсматривая, нет ли наблюдения. Я понимаю, что версия параноидальная, но всё же, всё же… Хотя первая кажется более вероятной.
Услышать собственные подозрения из уст Шамблена оказалось страшнее, чем думать об этом самой. От подхлёстывающего беспокойства Верлен встала и принялась ходить по кабинету, как пантера в клетке. Обернулась:
– Что ещё?
В кабинет ворвался Костяков, сунул каждому по папке с фотографиями и текстами:
– Прошу прощения, только закончил.
Верлен взглянула на первую фотографию и с трудом смогла удержать маску спокойной сосредоточенности: в луче света с микрофоном в руке стояла хрупкая девушка с короткой стильной стрижкой, в концертной рубахе с распахнутым до середины груди широким воротом, смотрела куда-то поверх объектива камеры прозрачными синими глазами – Ольга Карли. Мелькнуло: «Смотреть на неё становится чуточку легче. Но всё равно – как же она похожа на Диану». Скрипнула:
– Докладывай, что нам теперь о ней известно.
Костяков бросил взгляд на Шамблена, начал:
– Все страницы в соцсетях, даже если существовали, были удалены. В кэше осталось совсем немного. Пара фотографий. Я нашёл её однокурсников. У них тоже в открытом доступе несколько снимков, в основном, когда ей было восемнадцать – двадцать два. Я списался с одной из сокурсниц, у которой было больше всего фотографий.
– И кем ты представился? – спросила Верлен, вглядывалась в снимки.
Костяков приосанился:
– Так как объект учился на факультете «История мировой культуры», то я, естественно, сотрудник Комитета по культуре. Наплёл, что собираем базу данных по талантливым студентам прошлого десятилетия и что ищу кого-нибудь, кто мог бы рассказать о жизни и судьбе… В общем, уболтал, она согласилась, и дала ещё несколько снимков, которые были подзамочными.
Про профессиональные качества говорить не буду, про личную жизнь вкратце так: на втором курсе, действительно, вышла замуж за француза, Жака Карли. Учился в параллельной группе, и говорят, что всё у него случилось, как и бывает у студентов – роковая страсть, всё такое… Через пару лет у парня потихоньку начала ехать крыша, предположительно, подсел на наркотики. Сначала стал Ольгу побивать, потом дальше – больше. Из-за нараставшей нищеты девчонка была вынуждена по ночам подрабатывать в барах певичкой. На её выступления народ ходил, вроде как голос у неё был красоты необыкновенной.
