Проживи мою жизнь - [76]

Симонова вспыхнула:

– Скажете тоже!

Верлен качнула головой:

– Павел говорил, что Вы великолепны. Вы благородны, мудры, честны, Вы – истинный учитель!

Приподняв бокал, пригубила и кивнула на фотоальбом:

– Здесь, наверное, класс Павла?

Директор несколько раз кивнула головой и, в несколько небольших глотков допив вино, улыбнулась:

– Очень вкусно, спасибо. Да, здесь выпускная параллель со снимками даже из средних классов. «А» и «Б». Пашенька учился в классе «Б». Таких учеников, как Пашенька, не забывают. Блестяще организованный ум, трудолюбие, упорство, дотошность, великолепная логика и понимание человеческих характеров… Да… Я взяла их класс в самый сложный период: детки переходили в восьмой, а их прежний классный руководитель – Сергей Александрович, женился и уехал на юга. Вы же знаете, в школе всегда проблематично удержать учителя-мужчину, да…

Симонова снова подняла бокал, заботливо наполненный Верлен, пригубила и продолжила:

– В девяностые годы с детками было сложно ладить, но не так, как сейчас. Тогда это было другое противостояние: ребятишки мечтали о блистательном будущем, мы же тосковали о рухнувшем прошлом… Ох, простите, опять я в философию. Так вот. Пашенька был самым начитанным в классе, но никогда не был «ботаником». Он занимался спортом, ходил на секцию рукопашного боя, тренировался в школе выживания – была у нас такая в то время, но при этом одновременно прекрасно справлялся и с точными науками, и с гуманитарными. Лучше всего ему давались информатика, математические науки, химия и, как ни странно, литература. Русский язык, как и у всех мальчиков, был немного хуже, но и эти недостатки Пашенька подтянул. Вы знаете, он окончил школу с серебряной медалью. Если бы не одна грубая ошибка в выпускном сочинении… Он даже разозлился, хотя всегда, сколько я его помню, был сдержанным и вежливым мальчиком. Тогда он даже повысил голос, что не может быть, чтобы он где-то ошибся… Да… Мы тогда даже повздорили, но через какое-то время он взял себя в руки и извинился.

Верлен мысленно отметила: талантлив, образован, вспыльчив, но умеет держать себя в руках, видимо, боевые искусства. Компьютеры давались хорошо, ну, это и так понятно. Логика, математика, литература – весь набор, чтобы в непростые девяностые на интуитивном понимании неустойчивой человеческой натуры сколотить себе капитал. Сейчас ему было бы гораздо сложнее, потому что общество стремительно меняется в худшую сторону, и манипуляции на психике, доступные ещё десять лет назад, уже не дадут такого результата.

Симонова ещё раз пригубила вино, поставила на стол и открыла пухлый фотоальбом:

– Пашенька был не то чтобы замкнутым, но имел одну интересную черту: он являлся ярко выраженным собственником. Нет, он не грубил, конечно, не дрался, но я часто замечала, как он напрягался, когда кто-то из одноклассников брал его ручку, или поднимал ранец, или смотрел в его тетрадь. Да что одноклассники! Был момент, когда меня так заинтересовал его затейливой формы пенал, который родители привезли ему из очередного рейса, что я взяла его, когда детки писали упражнения, и стала крутить, рассматривая. Пенал в форме кинжала, инкрустированный каким-то блестящими камушками, представляете?

Так вот, а это был класс десятый, наверное, я даже испугалась, так яростно он сверкнул на меня глазами. Я извинилась и спросила у него разрешения посмотреть. Конечно же, Пашенька разрешил, но всё равно больше я его вещей не трогала. Знаете, мальчики в таком возрасте очень ранимые, и Пашенька тоже… Он был очень одиноким ребёнком, на самом деле.

Родители служили вдвоём, и брались за все рейсы, в которые только можно было выходить. Я понимаю, непростая ситуация, и жили они в древнем бараке, который стоял на берегу залива, его сейчас снесли как аварийный. А его родители, суровые люди, уже на выпускном, были такие гордые за сына, что Валерий Иванович обмолвился, что мечтает купить сыну просторную квартиру в Центральном районе… Но как-то не сложилось, потому что Пашенька после школы не стал поступать в городе, а вдруг рванул в Петербург. Как раз тогда случился дефолт, и что-то там, какие-то накопления позволили ему это сделать. Но я думаю, что дело не в этом. Я всё-таки считаю, что Пашенька был серьёзно влюблён. Вот, посмотрите сюда.

Верлен, рассматривая старую школьную фотографию, внезапно побледнела. Симонова испуганно спросила:

– Что с Вами, Машенька? Вам нехорошо? Здесь душно? Что с Вами?

Майя с усилием отвела взгляд от фотографии и глотнула вина. Через несколько секунд брызнувшее в уши сердце немного успокоилось, но загорелись щёки, загорелись тяжело, температурно. Директор школы перепугалась уже не на шутку:

– Машенька? Может, водички? Скорее всего, это от перелёта, от перепадов давления, Машенька, Вы только не волнуйтесь, давайте я вызову карету скорой помощи, они померяют Вам…

Верлен снова успокаивающе подняла руки и севшим голосом выдавила:

– Не волнуйтесь, Любовь Витальевна, это сейчас пройдёт, это, действительно, давление. Отличное вино мы с Вами попробовали, прекрасно повышает тонус, просто прекрасно! Прошу Вас, продолжайте, я хорошо себя чувствую!