Диана вскакивала, снова садилась, плакала, вцеплялась в сильные пальцы, словно боялась, что внезапно налетевший ветер может сорвать Майю с палубы и снова оставить её одну. Потом они долго молчали, просто рассматривая друг друга, и вот уже античная прозрачность Средиземного моря засыпает в тёплом бархате опустившейся ночи, и яхта подрагивает под ногами, продолжая неспешно двигаться, а руки и губы становятся всё бесстыднее, всё ненасытнее, и теперь уже точно нужно сбежать в каюту, рухнуть на громадное белое поле кровати, исступлённо, безудержно, по-сумасшедшему упиваясь совершенством друг друга.
Диана обнимала Майю под грудью, бережно держа вновь обретённое сокровище, когда сквозь иллюминаторы огненным опалом забрезжил рассвет. Верлен повернулась, поднося к искусанным припухшим губам ненасытные пальцы танцовщицы:
– Доброе утро. Я люблю тебя. Я люблю только тебя. Насовсем.
Диана, чувствуя, как защипало в глазах, потёрлась носом о плечо, приподнялась на локте, падая, словно с высоты без страховки, в медную кленовость блестящего взгляда, повторила:
– Доброе утро. Я люблю тебя. Я люблю только тебя. Насовсем.
Верлен потянулась, сорвала очередной поцелуй:
– Там рассвет. Наш первый рассвет на Санторини. Пойдём!
Не расцепляя рук, поминутно целуясь, выбрались на палубу, слегка поёживаясь от прохлады. Майя притянула Диану спиной к себе, свивая руки под её грудью и дыша возле маленького розового уха, когда откуда-то сбоку появился Костас и протянул огромный букет из плотных, длинных, источающих тонкий аромат белых роз:
– Моё почтение и восхищение вам, прекрасные дамы! Господа Поль и Софи Верлен просили передать.
Майя не стала размыкать рук, только шепнула:
– Диана, прими!
Орлова протянула руки, уткнулась заполыхавшим от смущения лицом в букет, а Костас немедленно удалился.
– Диана, смотри, там что-то вложено.
Она достала из тугих цветов плотную, шероховатую карточку с золотистым тиснением, повертела её в руках: совершенно пустая. Подняла вопросительный взгляд на Майю, та подмигнула и поцеловала взлетевшую бровь:
– Есть только мы. И только нам решать, как прожить нашу жизнь.
