Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время - [97]
Руководство ВЧК воспротивилось попыткам подчинить чрезвычайные комиссии советским органам или ограничить их полномочия, заявив, что тем самым деятельность «боевых органов пролетариата» будет сведена к нулю[714]. Осуществлялось лишь некоторое упорядочение их деятельности, исходя опять-таки из опыта охранки. Запись в дневнике директора библиотеки Румянцевского музея Ю.В.Готье точно фиксирует момент этого обращения: 16 октября 1918 г. заведующий следственной частью иногороднего отдела ВЧК М.К.Романов попросил Готье помочь найти «инструкции или правила для жандармов, чтобы правила эти, видоизменив, приложить к теперешнему хаосу, особенно чувствуемому в иногородних чрезвычайных комиссиях»[715]. По-видимому, тогда же сам Дзержинский привлек для консультаций находившегося под арестом В. Ф. Джунковского.
Так оправдалось предчувствие М.Осоргина — члена послефевральской «Комиссии по обеспечению нового строя», занимавшейся разбором «страниц позора старого режима» — документов московской охранки: «…Нарождающийся строй, воздвигнув свои новые тюремные камеры и здания сыска, использует и кладбища прошлого, найдя в них много для себя ценного и поучительного»[716].
Стихийное заимствование в первые месяцы советской власти приемов охранки сменилось систематическим освоением дореволюционного опыта, происходившим на фоне размывания, а затем и полной атрофии нравственных начал или хотя бы ограничителей в политике. Затруднения, с которыми сталкивалась охранка при вербовке осведомителей, были легко устранены, так как установка на массовость доносительства была дополнена фактической обязательностью доносов — сначала для коммунистов, а в 30-е гг. и для беспартийных. При этом число платных секретных сотрудников («сексотов», «негласных помощников», «внештатных сотрудников») непрерывно росло[717]. Зависимость между образовательным и нравственным уровнем личности, создававшая до революции у более культурных слоев населения известный иммунитет от соблазнов спецслужб, исчезла с истреблением и эмиграцией значительной части интеллигенции и с изменением в СССР общественного статуса этого слоя.
Качественно новые черты по сравнению с охранкой приобрела деятельность политической полиции и благодаря безбрежному расширению границ ее ведения, в чем современники убедились уже в 1918–1919 гг. «Революционная охранка ничем не отличается от жандармской. Прежде была в ходу «неблагонадежность». Теперь «контрреволюционность», — записал 16 марта 1919 г. В.Г.Короленко. В начале апреля он уточнил: «Контрреволюция» — это «не только поступок, не только образ действий, а и образ мыслей»[718].
Развитие органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ не было прямолинейным процессом, но колебания в смысле большей или меньшей подконтрольности высшим партийным инстанциям никогда не приводили к отказу от перлюстрации, слежки и провокации. Только провозглашение в 1989 г. горбачевским руководством КПСС идеи создания правового государства обозначило в качестве одной из практических задач радикальную реорганизацию советских спецслужб. На деле она началась лишь после августовских событий 1991 г. В 1993 г. было официально объявлено, что Министерство безопасности Российской Федерации не является механическим преемником КГБ СССР и что прежние структуры политического сыска полностью ликвидированы[719]. Реальная степень перемен уже тогда оценивалась общественностью в лучшем случае сдержанно. Весьма характерна и публичная апелляция работников обновленного ведомства к авторитету Зубатова, сменившая традицию отмежевания от наследства охранки и отразившая их стремление найти опору ведомственному интересу в рамках очередной переоценки истории, нового конъюнктурного «опрокидывания» политики в прошлое[720].
Прошлое не содержит в себе готовых рецептов решения проблем настоящего, но когда современные споры, в том числе и насчет того, возможно ли «на раннем этапе демократии» подчинить политику морали, сопровождаются призывами не абстрагироваться от особенностей русской истории[721], против этого трудно что-либо возразить. При одном условии: история должна предстать перед нами многомерной. Революционное движение в начале XX века, порожденное глубокими общественными противоречиями, не сводилось к Азефам и Малиновским, как не сводилась к их поддержке деятельность противостоящих ему правящих кругов. Эти политические фигуры также выразили по-своему свое время. Вместе с тем оказались правы те, кто видел уже тогда в провокаторстве подобие злокачественной опухоли, особенно опасной для общества, в котором не утвердился приоритет прав личности, не выработана общепризнанная политическая этика. Наследство охранки и ВЧК — это не только законы и инструкции, оно все еще присутствует в массовом сознании. Уже поэтому тема провокации в России не может считаться исчерпанной.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абросимов В„М. — 204, 212 Авенар Э. — 207
Азеф Е,Ф. - 4, 6, 15, 17–19, 25, 85, 104, 126, 147, 168, 169, 172, 173, 196, 222
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.