Провинциальная «контрреволюция» - [95]
К декабрю 1918 г., убедившись, что партизанские отряды превратились во внушительную военную силу и ведут активные боевые действия против большевиков, белое правительство и штаб начали оказывать им регулярную помощь. Так, тарасовским партизанам в ответ на их просьбы был направлен транспорт с хлебом, теплой одеждой, оружием, боеприпасами и медикаментами. К ним также выехали инструкторы-офицеры. Это позволило отряду увеличить свою численность к январю 1919 г. до 600 человек. В Холмогорском уезде, помимо Тарасовского, действовал также Селецкий партизанский отряд, который вырос до 600 бойцов к концу февраля. На Пинегу еще в декабре во главе группы офицеров-инструкторов отправился капитан П.Т. Акутин, снабженный деньгами и оружием. К январю 1919 г. под его командованием находилось уже до 700 человек. При поддержке белых властей организовались небольшие отряды под Шенкурском и в долине реки Онеги. В Печорском крае был создан партизанский отряд в 500–600 человек. В результате уже к концу января 1919 г. белые партизанские отряды составляли существенную боевую силу общей численностью до 2,5 тыс. человек[807]. Видя их содействие обороне области, белое командование вскоре стало само инициировать создание крестьянских отрядов и направлять оружие и инструкторов в прифронтовые волости[808].
Чтобы усилить партизанское движение, зимой 1918/19 г. Северное правительство распространило на партизан многие преимущества, которыми пользовались солдаты регулярной белой армии. Партизаны теперь получали солдатский паек и денежное довольствие, их семьям выделялось денежное и продовольственное пособие, а также обеспечение в случае увечья или гибели кормильца[809]. Тогда же белое командование начало преобразовывать партизанские отряды в ополченские дружины, а затем включать их в состав регулярных белых полков. Тарасовский и соседний Мехренгский партизанские отряды были переименованы в Тарасовскую ополченскую дружину, Селецкие и плесовские партизаны образовали Селецкую ополченскую дружину, куда было дополнительно мобилизовано население окрестных волостей до 45-летнего возраста включительно. Пинежские партизаны-добровольцы составили основу создававшихся в уезде регулярных частей[810]. Таким образом, партизанские формирования постепенно превращались в части регулярной Северной армии.
Несмотря на включение партизанских отрядов в состав северных полков, они тем не менее во многих отношениях отличались от частей, созданных на мобилизационной основе. В частности, они нередко имели особую внутреннюю структуру. Как сообщал из Пинеги капитан Акутин, там применялся принцип «территориального комплектования войск»: «волости составляют взводы и отряды, взводы по деревням делятся на отделения, в отделениях ближайшие родственники составляют звенья». В качестве офицеров крестьяне также предпочитали видеть местных уроженцев, поэтому Акутин просил Архангельск присылать ему офицеров – выходцев из Пинежского уезда[811].
Помимо особого внутреннего устройства, партизанские отряды отличала привязанность к конкретной местности. Характерно, что северные партизаны были известны не по имени командира, но по той местности, где они действовали. Единственным партизанским лидером, имевшим некоторую известность, был, пожалуй, Максим Ракитин, руководитель отдельного Шенкурского партизанского батальона, иногда упоминаемого в источниках как отряд Ракитина[812]. Имена же командиров тарасовских, селецких, онежских партизан почти не встречаются в документах.
Крестьяне видели в партизанских отрядах вооруженную часть сельского мира. Поэтому они часто не разделяли военные и гражданские потери, включая в списки даже погибший скот. Так, в отчете о партизанском бое в ночь с 7 на 8 ноября 1918 г. за деревни Петрушина и Похвальская среди потерь тарасовских партизан числились: «два партизана… крестьянский мальчик д. Петрушиной и несколько лошадей и коров крестьянских»[813].
Несмотря на первоначальные опасения белого командования, воюя за собственные деревни, партизаны отличались дисциплинированностью и высокой боеспособностью. Солдаты-партизаны не враждовали с собственными офицерами, которые в значительной части выдвигались из самих же односельчан и являлись в прошлом старослужащими или унтер-офицерами царской армии. К кадровым офицерам, присланным из Архангельска для помощи в организации отрядов, отношение также было подчеркнуто бережным и уважительным. Например, в донесениях тарасовских партизан офицеры упоминались только с восторженными эпитетами. Так, крестьяне с сожалением писали, что во время одного из боев «храбрый из храбрых офицеров, командующий этим отрядом З. получил серьезное обморожение ног», или гордо отмечали, что партизаны действовали самоотверженно, ободряемые «любимцем-командиром офицером Т., везде и всюду показывающим личный пример храбрости»[814].
Хорошее взаимодействие между партизанами и их командирами и тесная связь с местностью и населением обусловили исключительную стойкость партизанских отрядов. Они нередко сражались с противником, многократно превосходившим их числом, и несли значительные потери – до десятой части численности отряда убитыми и больше, и все равно продолжали бой, когда ставкой были собственные деревни. Если им приходилось отступать, то часто они увозили с собой семьи и имущество. В партизанских отрядах не случалось восстаний, и они демонстрировали лояльность Северному правительству, снабжавшему их продовольствием и вооружением. Не случайно именно партизан белое командование использовало для подавления беспорядков в мобилизованных частях
