Провидица - [16]

Лизоблюдство – так они называли это в школе. Ничего с тех пор не изменилось. Приходилось идти по жизни лизоблюдствуя. А потом ты окажешься на небесах, сжимая в руках блокнот со списком богоугодных дел, как у ее тетушки Анджелы, и там уже начнешь лизоблюдствовать на всю катушку. «Привет, Господи, ну и славное же местечко Ты сотворил. Всего за семь дней? Вот здорово! И как же это Тебе удалось? Ну, несколько ляпов Ты все же допустил, однако это так, мелочи. Нет, правда, и внимания обращать не стоит… Ну, например, было бы так мило с Твоей стороны не забирать моих мамочку и папочку и не отдавать меня в руки двух самых разнесчастных на свете ублюдков. Ну и еще было бы хорошо, если бы у меня не случилось четыре выкидыша подряд, я уж не говорю о том, что чуть не умерла, когда рожала Ники. Ну и еще Ты напрасно сжег Хиросиму… Было бы славно, если бы мой муж не завел любовницу…

И если бы этот самолет не потерпел в Болгарии катастрофу».

Внезапно к горлу подступил комок, а желудок завязался узлом. Сэм вдруг показалось, что кто-то выключил звук у нее в голове: она все видела, но ничего не слышала.

Она почувствовала ледяной холод. И невероятное одиночество.

163 ПОГИБШИХ В АВИАКАТАСТРОФЕ В БОЛГАРИИ

Все в комнате замерли, словно в стоп-кадре. Потом фильм продолжился. Уши у нее горели огнем, словно бы кровь в них закипала. Арчи принялся за трайфл. Он главным образом читал хозяйке лекцию, но ее жизнью даже не поинтересовался, только спросил – целых три раза, – сколько у нее детей. Его жена, с обесцвеченными волосами и огромными сиськами, сидела в конце стола, пытаясь отвлечь Ричарда от Андреаса. Она больше походила на стриптизершу, чем на супругу банкира.

– Замечательный трайфл, Сэм, – сказал Бамфорд О’Коннелл на своем сочном дублинском диалекте.

– Спасибо. – Она улыбнулась ему и чуть было не сболтнула, что приобрела десерт в супермаркете, но вовремя прикусила язык. Не стоит себя выдавать, тем более что, купив готовый трайфл, Сэм все-таки немного над ним поколдовала.

О’Коннелл, невысокий, жизнерадостный, настоящий сгусток энергии, с наслаждением отправил в рот очередную ложку трайфла. Этот человек – не важно, ел ли он, пил, говорил или просто сидел, – неизменно превращал жизнь в праздник. Занятый изучением других, он внушал окружающим, что наше существование – радость, непрерывная череда удовольствий.

Перехватив взгляд Сэм, Бамфорд поднял бокал:

– Маленький тост за хозяйку, спасибо тебе за все хлопоты.

Сэм снова улыбнулась, подумав: интересно, видно ли ему, что она покраснела. Эксцентричность О’Коннелла была всего лишь маской: этот обаятельный человек на самом деле был колючим, как иголка. Сэм ни на минуту не забывала, что их друг – психиатр, и всегда в его присутствии контролировала каждое свое движение, каждый жест, спрашивая себя, о каких ее патологиях, фобиях и тайных желаниях Бамфорд может догадаться, глядя, как она отрезает кусочек мяса, как держит бокал, как прикасается к собеседнику.

– Но ведь они живые? – спросил голос в дальнем конце стола. – Песчанки живые?

Сэм сердито посмотрела на Ричарда, взглядом приказывая мужу сменить тему, но он отвернулся, почти открыто обменялся ухмылкой с Андреасом, потом снова посмотрел на блондинку:

– Ну да, конечно. И когда песчанки начинают крутиться, это выглядит очень эротично, если вам нравятся такие вещи.

– Я думаю, это отвратительно, – заявила Шейла Ролингс.

– Держу пари, ваши пациенты рассказывают вам вещи и похуже, правда, Бамфорд? – поинтересовался Питер Ролингс, оставив Харриет в облаке столь губительного для экологии сигаретного дыма.

О’Коннелл улыбнулся, поймав взгляд Сэм; дал знать, что понял ее, покрутил бокал в руках.

– Это правда. Конечно, так оно и есть. – Он подмигнул Сэм. – Мы ведь именно поэтому и кладем пациентов на кушетки, чтобы они не видели наших лиц, когда рассказывают всякие такие вещи.

– А кто это проделывает подобное с песчанками? – спросила жена Арчи, широко распахнув глаза и хлопая веками, как голодные птицы клювами.

– Геи в Америке, – пояснил Ричард.

Зазвонил телефон.

Ричард вскочил, подошел к своему столу, снял трубку. На несколько мгновений воцарилось молчание – все смотрели на него.

– Гарри, великолепно! – громко сказал он. – Отлично, дорогой, это перспективный вариант. Нет, я не успел… пришлось уйти пораньше… ага… Слушай, ну это просто панацея. Продай опцион, если покупатель хочет получить ценные бумаги с десятипроцентной премией для АДР. А что насчет «Сони»?

– Ричард! – громко окликнула его Сэм. – Может, перезвонишь ему потом?

Муж прикрыл ладонью микрофон и поднял палец.

Бамфорд О’Коннелл откинул назад упавшие на лоб волосы и, обращаясь к Сэм, процитировал Библию:

– «Нечестивым нет мира».

– Ты говоришь, пятьдесят пять с половиной? А валютный курс? – Ричард постучал по клавиатуре калькулятора, потом посмотрел на Андреаса. – Ага, хорошо, давай. Купи мне сто пятьдесят тысяч акций. Ладно, пока. Поговорим завтра. Пока.

Он повесил трубку, включил компьютер и ввел в поисковик какой-то запрос.

Сэм свирепо смотрела на него.

– Ричард, а почем сейчас акции «Ай-би-эм»? – спросил Питер Ролингс.