Провидица - [14]

(трудно представить, какие она могла давать советы). Пятое – отнесла в полицию найденный кошелек. У тети накопилось более трехсот богоугодных дел: она заносила их в специальный блокнот, который однажды обнаружила Сэм. А ведь с тех пор прошло уже двадцать лет. Интересно, сколько еще всего за это время добавила туда тетушка?

Как странно возвращаться в прошлое. Образы со временем изменяются, пытаясь обмануть тебя своими черно-белыми фильмами, выцветшими фотографиями, ржавчиной, морщинами, слишком короткими «дворниками». Просто в голове не укладывается, что все это когда-то было новым и что все нынешнее, что окружает нас сейчас – на улице, в витринах магазинов, – в один прекрасный день тоже станет старым.

Дождь на несколько секунд вдруг усиленно забарабанил по стеклу, а потом стих – словно бы ребенок бросил горсть камушков. Черные буквы в газетном киоске мелькнули перед ней, словно кадр из фильма, и исчезли.

– Кен, стоп!

– Не понял! В каком смысле?

– Да машину остановите! Бога ради, остановите машину! – закричала Сэм.

Он припарковался на месте, которое только что освободило такси, а она дернула ручку и распахнула дверь. Брякнул велосипедный звонок, велосипедист вывернул руль, налетел на поребрик, сердито закричал.

Сэм выскочила из машины, чуть не упала на тротуар и побежала назад, к газетному киоску.

– «Стандард», – сказала она, схватила газету и, вытащив кошелек, дрожащими руками открыла его, вытряхнула несколько монеток, часть мелочи при этом просыпалась на землю.

Сэм замерла и, не чувствуя ледяного дождя, уставилась на крупные буквы заголовка на первой странице: «163 ПОГИБШИХ В АВИАКАТАСТРОФЕ В БОЛГАРИИ».

Под заголовком была фотография. Хвостовая часть самолета – темный силуэт на снегу, верхушка стабилизатора согнута под прямым углом, видна часть эмблемы «Чартэйр» в виде прыгающего тигра и буквы рядом с ней: «Г», «З», «T», «A» и «E».

– «Чартэйр» шесть-два-четыре, – одними губами проговорила Сэм, глядя, как на газету падают капли дождя.

Болгария подтвердила, что «Боинг-727», принадлежавший компании «Чартэйр», разбился сегодня утром. На борту находились 155 пассажиров и 8 членов экипажа. Подробности пока не сообщаются, но, как стало известно, самолет врезался в горы, пытаясь совершить посадку в условиях плохой видимости.

Дальше читать Сэм не могла. Развернулась и медленно пошла к машине.

Она точно знала, что произошло.

– Что такое? – Голос Кена доносился до нее словно издалека. – Сэм?.. Эй?.. Что-нибудь дома?..

Она захлопнула дверь «бентли» и снова уставилась на заголовок и фотографию.

– Что случилось, Сэм? Кто-то знакомый летел этим рейсом?

Она некоторое время тупо смотрела перед собой, после чего вытащила из сумочки носовой платок и промокнула лицо. Потом почувствовала, что слезы снова текут по ее щекам, и еще раз протерла лицо. Однако щеки тут же опять покрылись влагой. Она зажмурилась, ощутила, как тяжело вздымается у нее грудь, громко втянула воздух носом, пытаясь остановить рыдания. Но не смогла.

И тут Кен легко, нежно прикоснулся к ее запястью.

– Кто там летел? – участливо поинтересовался он. – Кто был в этом самолете?

Сэм долго сидела молча, слушая стук дождя и шум проезжающих мимо машин.

– Я, – ответила она наконец. – Я была в этом самолете.

5

– Прямо задницами вверх.

– Не может быть!

– Уверяю вас, именно так они и делают.

– Вы меня разыгрываете.

Ричард взял винный бокал, пьяненько улыбнулся, покрутил его в руке.

– Ставят их торчком.

– Правда?

Сэм смотрела на холеное лицо Сары Раунтри, отделенное от нее серебряным канделябром. В окне проплыли огни какого-то судна, разговор в комнате не заглушал стук его двигателя.

– Да, песчанок укладывают в пластиковые пакеты, а потом ставят торчком.

– Не могу поверить!

От порыва холодного воздуха, более сильного, чем прежде, задрожало пламя свечей, и Сэм увидела, как свет пляшет на бриллиантах и столовых приборах, заметила отблески на лицах гостей. Друзья. Обеды. Она любила устраивать званые обеды.

Обычно любила.

Коктейльные вечеринки превращались в сплошную мороку: светская болтовня – это, может, и неплохо, если хочешь прощупать почву для бизнеса, но не более того. Ужины тоже были не лучше. Удовольствие ниже среднего, – усевшись в кресло, пытаться есть с бумажной тарелки, не зная, куда пристроить бокал с вином. Бумажная тарелка всегда оказывалась слишком маленькой и гнулась при попытке нарезать на ней ветчину; угощение падало с нее на пол или хуже того – прямо тебе на колени.

Вот обеды – это да, совсем другое дело. Цивилизованно. Небольшая компания, всего несколько друзей. Хорошая еда. Хороший разговор.

Обычно.

Но только не сегодня.

Сегодня все было не так. И еда, и гости, и собственное платье, которое просто бесило Сэм. Ее фирменный буйабес не удался. Да еще Харриет О’Коннелл сказала, что у нее из-за загрязнения окружающей среды развилась аллергия на рыбу, а Гай Раунтри заявил, что не ест чеснок, и в результате эти двое разделили единственное авокадо, которое отыскалось в вазе для фруктов.

У оленины вид был такой, будто ее кремировали. Ягоды можжевельника в керамических кастрюльках превратились в густую горькую кашу, а приправа отделилась и плавала наверху, как нефтяная пленка на воде.