Проверяя Сенатора - [24]

подбородок. Он крепко держит меня. Снимая его, он берется за мое платье и ловко

опускает его на мои бедра, расстегивая молнию. Он держит меня за руку и говорит: –

Перешагни, – в то время как мое платье спадает с меня, скользя вдоль моих ног на пол.

Я чувствую, как меня закрывает ткань накидки и делаю, как мне сказано, шагая, не видя,

что Джекс ведет меня вперед. Его руки раздвигают складки накидки, надетой на меня,

чувствуя, как воздух охлаждает мою кожу. Его руки скользят вдоль моего бедра, теребя

резинку трусиков, и мои мышцы живота сжимаются. Он молчаливо тянет их вниз. Прилив

тепла, словно вздымающиеся штормовые облака поднимаются вверх от лопаток, прожигая

путь, и достигая моего лицо. Суда по его движениям, я понимаю, что сейчас он стоит на

коленях, спуская мои трусики вниз по бедрам.

Он берет мою руку, все еще стягивая мои трусики, которые скользят по коленям к

лодыжкам и снова говорит мне:

– Перешагни.

Я голая и с завязанными глазами, на мне плащ, маска и каблуки. Продолжая трястись,

будто лист в ужасный шторм, я смущена в высшей степени из–за того, что я нахожусь с

незнакомцем, чье лицо сейчас в нескольких сантиметрах от моей промежности. Я

задерживаю дыхание, молясь, чтобы это поскорее закончилось. Полы моего плаща снова

закрываются, и я ахаю от облегчения.

– Подними руки. За спиной. – По звуку его голоса я понимаю, что Джекс стоит позади

меня, и я делаю, как он говорит, я чувствую, что что–то металлическое – холодное и

крепко облегающее опускается сначала на одно запястье, а затем на другое. Я в

наручниках и он кладет что–то маленькое мне в руку.

– Ключ. Ты отдашь его своему Дому, – говорит он и я понимаю.

Беннетт сказал, что я должна буду что–то предложить ему в знак своей покорности. Этот

ключ является символическим действием, означающим мое желание, чтобы он освободил

мои запястья.

– Пора, – объявляет Джекс.

Я отгоняю слезы и сглатываю, сомневаясь в своем решении. Во всем, начиная с того,

чтобы быть раздетой незнакомцем – это не моя идея, как и в том, что можно хорошо

провести субботний вечер улюлюкая и громко крича, а в действительности будучи

выведенной в маске на сцену, в то время как люди будут смотреть на меня, и осознание

этого кажется в сто раз более нервирующим и... я замираю.

Вокруг меня стоит гул и по раздающимся шагам, я понимаю что, в комнате мы больше не

одни.

– Так, у нас новенькая? – Раздается рядом мужской голос, и я вздрагиваю.

– Ага. Как тебе тусовка? – Спрашивает Джекс невозмутимо.

– Все так же, как и накануне, – Голос человека глубокий, но мягкий, с властной нотой. Это

качество, которое мне нравится в голосе Беннетта и Джекса, и такой же у этого человека.

Возможно, они партнеры – те, о ком Бен говорит как о других Домах.

– Сообщение со сцены. Не снимай с сабы накидку.

– Поверь мне, – парирует Джекс. – Я уже всего наслушался. Этот аукцион обещает войти в

историю. Здорово, что это первый вечер, после возвращения Бена обратно. Готов

предположить, что есть несколько серьезно настроенных членов клуба. Честно говоря, я

не знаю, что из этого выйдет. Если кто–нибудь захочет получить ее первым, то этот

аукцион перерастет в настоящий хаос.

– Я понял тебя, но они пляшут под его дудку. У них нет ничего на него.

– Скорее под кнут, которым он прикладывается, – фыркает Джекс.

– Клуб уже готов, – отвечает другой человек.

– Давай посмотрим. Все ли службы безопасности на своих местах? – Джекс держит меня

за локоть.

– Да, – говорит мужчина. – Как только Орел будет в гнезде, все подъезды и выезды будут

заблокированы.

Они говорят приглушенными голосами. Как обычно деловым тоном, но их уверенная речь

не помогает моему животу не скручиваться в тугой узел. Становится еще хуже, когда меня

выводят из комнаты. Двигаясь по обе стороны от меня, Джекс и второй мужчина держат

меня за локти, сопровождая, как я думаю в зал, где люди толкаются и извиняются. Мы

идем вперед, затем поворачиваем, а затем оказываемся в что–то типа лабиринта, где я

слышу приглушенные голоса. Кто–то стонет, слышны звуки порки, кто–то мычит, в то

время как мы проходим мимо дверей, и я полагаю, это те комнаты, где происходит все, что

угодно. Беннетт сказал мне, что есть комната, где нет никаких дверей. Должно быть, это

она и есть.

Насколько я знаю, все комнаты Дома, за исключением одной открыты для просмотра. В

некоторых приватных комнатах есть окна, доступные только Домам и их сабам. Бен

обещал мне, что мы не будем ни в одном из открытых пространств клуба. В наш первый

раз у нас будет столько уединенности для утверждения своих прав на сабу, насколько это

возможно получить в Доме, это означает, что с одной стороны будет находиться зеркало, а

с другой стороны, люди которые буду смотреть.

Мои сопровождающие остановились и из крошечной щелки сбоку маски, я вижу, что

освещение отличается. Рассеянное. Тусклое. Но вокруг нас что–то потрескивает. Голоса

говорящих приглушенные. Я слышу какой–то звук, хрустальный звон и бесконечный смех.