Проверка на дорогах. Правда о партизанской разведке - [67]
Попробовали гестаповцы и другой прием. Однажды в камеру к Федору втолкнули окровавленного человека в оборванной одежде. Через два дня он «раскрылся» перед товарищами по беде – назвался Николаем Чайкиным. «Подпольщик», попавшийся в лапы гитлеровцам, откровенничал и, видимо, ждал от Федора ответной откровенности. Николай вызывал сочувствие, на допросах, похоже, ему доставалось не меньше, чем Федору. Но вот странное дело: песни, которые пел Чайкин в камере, были большей частью не знакомы Федору, хотя и сам он знал их немало. Бдительность оказалась не напрасной соседом по камере, как потом выяснилось был матерый гестаповец, некий Шульц, считавшийся лучшим знатоком русского характера. Но ни жестокие допросы, ни провокации не сломили волю разведчика.
В конце концов Цукова выпустили из тюрьмы, потребовав немедленно выехать в Ригу. Фронт уже приближался к Пскову, и немцы спешно эвакуировали в Латвию награбленное добро и многие свои учреждения.
Через партизанскую связную Фросю Степанову Федор сообщил о создавшейся ситуации и получил разрешение уйти в лес. Оставалась последняя операция – пройти на Псковский вокзал и вместо рижского поезда сесть на поезд, идущий в Дно. Выручило знание немецкого языка. Примазался к компании младших офицеров и с ними ехал, пока не сошел на станции Подсевы. Оттуда, по заранее данному ему маршруту, добрался до деревни Луг – здесь уже начиналась партизанская зона.
В марте сорок четвертого закончился его боевой путь. Федор фон Цукофф вновь стал Феликсом Ицковым. Вместе с партизанскими соединениями вернулся в Ленинград, долечивался в госпитале. В том же году поступил в Ленинградский университет, закончил юридический факультет.
Живы некоторые помощники «Федора Цукова» по подполью и партизанской разведке. В Печоре – Лидия Алексеева, преподает в музыкальной школе. В Риге работает воспитателем детей Белла Аракельянц. Верен родному Пскову Иван Кузьмич Кузьмин. Переехала к сыну в город Балабаново Калужской области Александра Степановна Низовская, недавно ей исполнилось 90 лет (на момент написания книги). Ложным оказалось известие о гибели Ивана, майором вернулся он с войны.
Псковское подполье – это не только Псков. Я держал в голове десятки, сотни адресов – деревни, поселки, хутора. Везде мы находили твердую опору в русских людях, они помогали нам – от мала до велика. Давали партизанам ночлег, кормили, согревали, укрывали раненых, помогали всем, чем могли. Главное же они были нашими глазами и ушами. Гитлеровцы не могли скрытно провести ни одной сколько-нибудь значительной операции.
Вот еще один штрих, дополняющий картину тогдашней жизни наших верных помощников. Привожу несколько записей из воспоминаний начальника разведгруппы особого отдела бригады Тони Петкиной – Антонины Ивановны Ивановой. Была она и отличной связной, и завхозом, и хозяйкой конспиративной квартиры.
Запись первая
Лето 1942 года. Деревня Красики Порховского района. Рано утром мать ушла в Славковичи, понесла передачу в тюрьму брату Ивану. Хотя было ему всего пятнадцать лет, гитлеровцы посадили его по подозрению в связи с партизанами. Дома я осталась с сестрой Катей. Запрягла лошадь, собралась пахать. В это время в деревню навалило гитлеровцев. Почти у каждого дома останавливаются. Откуда их столько принесло!
Я распрягла лошадь, пошла помогать сестре жать ячмень, потому что дальше огородов выходить не разрешают. А тут как раз с задворок незаметно так девушка появляется. Подошла к нам, заговорила, спрашивает есть ли немцы в деревне. Мы говорим: целая туча. Назад ей ходу уже нет. Почувствовала, что, судя по всему, партизанка она и встреча ей с немцами совсем ни к чему.
Быстро договорились, что Маруся (у нее и паспорт был с собой) – наша двоюродная сестра из Пскова. Добирается в деревню Деменино к тетке, а к нам завернула погостить. Ее сетку с вещами мы запрятали в ячменный сноп, уж не знаю, что там у нее было. Говорю: бери серп и к нам присоединяйся. Не умеет. Тогда зерно толки. У нее и пест в руках не больно хорошо держится, сразу видно – городская девушка.
В деревне ничего не скроешь, и про нашу гостью полицаи узнали. Пришли, проверили документы. Вроде бы все нормально. «Вещи, – спрашивают, – есть?» Говорит, что идет налегке. Пошарили они у нас в избе и конечно, ничего не нашли.
Под вечер немцы убрались из деревни. Засобиралась и Маша. Дали мы ей корзину – если что, будто по ягоды. Стала она из сетки вещички перекладывать, а там пистолет. Оказывается, несла она из Пскова еще и ценные документы, пистолет же выкрала у немецкого офицера.
Запись вторая
Осень 1943 года. Сильные бои шли тогда у партизан с немцами на реке Лиственке, рядом с нашей деревней. После одного из них нашла я в кустах тяжелораненого бойца. Назвался он Виктором. У него была перебита нога.
Каратели по деревне носятся, требуют «яйки, масло» кур стреляют, за гусями гоняются. Мы с сестрой ни живы ни мертвы – вдруг какая птица с перепугу к Виктору в кусты заскочит! К счастью, обошлось.
Только на вторые сутки мы смогли сделать Виктору перевязку. Брюки от крови задубели, ножницами не разрезать. Едва до раны добрались. А он лежит белый весь, губы от боли кусает. В дом, понятно, взять мы его не могли. Подстелили ему соломы, укрыли как следует. Крадучись носили еду, чай горячий. Две недели пролежал он в нашем «лазарете», хорошо хоть дождей не было. Дали знать партизанам. Те ночью пришли за ним. Связной потом сказал нам, что самолетом отправили Виктора в тыл. Вылечили его. И уже после войны прислал он нам письмо. Живой, здоровый!
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.
Перед вами дневники и воспоминания Нины Васильевны Соболевой — представительницы первого поколения советской интеллигенции. Под протокольно-анкетным названием "Год рождение тысяча девятьсот двадцать третий" скрывается огромный пласт жизни миллионов обычных советских людей. Полные радостных надежд довоенные школьные годы в Ленинграде, страшный блокадный год, небольшая передышка от голода и обстрелов в эвакуации и — арест как жены "врага народа". Одиночка в тюрьме НКВД, унижения, издевательства, лагеря — всё это автор и ее муж прошли параллельно, долго ничего не зная друг о друге и встретившись только через два десятка лет.
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автобиографический роман «Здравствуй, молодость!» о молодежи 1920-х годов.
Гэта кніга складаецца з артыкулаў "нефармальнага" кшталту, якія друкаваліся ў розных сродках масавай інфармацыі. У розны час гэтыя людзі працавалі ў нашай краіне ў якасці замежных дыпламатаў. Лёсы іх склаліся па-рознаму. Нехта працуе ў іншых дзяржавах. Нехта ўжо выйшаў на пенсію. Нехта вярнуўся ў Беларусь у новай якасці. Аднак усіх яднае адно — гэта сапраўдныя сябры Беларусі. На момант размовы з імі не ўсе ведалі беларускую мову дасканала і саромеліся на ёй размаўляць, таму пераважная большасць артыкулаў напісана на рускай мове, аднак тэндэнцыя вывучаць мову той краіны, у якой яны працуюць, не толькі дамінавала, але і стала абавязковым складнікам прафесійнага жыцця замежных дыпламатаў.
Советский блокбастер «Майор Вихрь» впервые рассказал о том, как весной 1945 года наша военная разведка предотвратила уничтожение немцами старинного польского города Кракова. Образы героев картины — собирательные, а ряд событий и трагический финал — вымышленные. В основе сюжета — подлинная история боевой деятельности разведывательной группы «Голос» и ее командира — бывшего директора сельской школы Евгения Березняка.Спасение Кракова — не единственный подвиг, который совершил реальный «майор Вихрь». За 150 дней нахождения в тылу противника группе «Голос» удалось полностью разведать Краковский укрепрайон, собрать и передать в штаб 1-го Украинского фронта достоверную информацию о дислокации нацистских армий, корпусов и дивизий, воздушных эскадрилий.
Тетралогия о разведчике Михаиле Тульеве («Ошибка резидента» (1968), «Судьба резидента» (1970), «Возвращение резидента» (1982) и «Конец операции «Резидент»» (1986) стала одним из самых любимых «шпионских сериалов» в СССР. За перипетиями борьбы разведок зрители следили не отрываясь. Мало кто знал, что этот поединок происходил и в действительности, но несколько не так, как на экране.В 1965 году моряк срочной службы Олег Туманов, выполняя задание КГБ, совершил дерзкий побег из Советского Союза. В течение 20 лет он жил и работал в Мюнхене, пройдя путь от корреспондента до старшего редактора русской службы «Радио Свобода».
В 1977 году в Москве во время задержания чекистами при загадочных обстоятельствах покончил с собой ценный агент ЦРУ «Трианон» — высокопоставленный сотрудник МИДа СССР Александр Огородник. По столице поползли слухи о том, что контрразведчики помогли ему уйти из жизни.В 1984 году был снят многосерийный фильм «ТАСС уполномочен заявить», где история разоблачения американского агента была показана относительно подробно и достоверно. Хотя множество важных подробностей осталось за кадром.Много лет спустя контрразведчик Игорь Перетрухин, который принимал активное участие в разоблачение агента ЦРУ (в фильме он фигурировал под фамилией полковник Макаров), рассказал всю правду о «Трианоне».
Чекист Максим Максимович Исаев, он же Всеволод Владимирович Владимиров, он же штандартенфюрер СС Штирлиц – кем на самом деле был этот человек? О трагической судьбе особо ценного агента внешней разведки НКВД – Вильгельма Лемана (А/201, «Брайтенбах»), настоящего, а не придуманного Штирлица рассказывает эта книга.