Протокол «Иерихон» - [18]

— Они же хотели казнить вас, — напомнил Рик.

— За дело, — бесцветно сказал доктор. — Я — преступник.

— Вы намеренно утаивали от меня правду. Почему?

— Вы были еще не готовы. Мы хотели открыть положение вещей постепенно, но вам не хватило терпения. Молодость и горячий нрав сыграли с вами злую шутку.

— Я имею в виду не автономию славян.

Чан осекся, удивленно взглянул на Рика.

— Одно из двух, — заключил Рик. — Либо вы настолько глупы, что не понимаете происходящего, либо настолько заносчивы, что думаете, будто понимаете.

— О чем речь? — не понял Чан.

— В какой части планеты находится башня? — Рик шагнул вперед. — Отвечайте, живо!

Чан слушал инструкции с таким выражением, словно был готов упасть в обморок.

— Это не в моей компетенции… — забормотал он.

Рик расхохотался.

— Неужели так трудно сказать? Борис, ты знаешь?

— Башня парит в небе, — отозвался рыжебородый. — Так нам говорили отцы и деды.

— Точнее, в космосе, — поправил Рик. — И движется по заданному курсу.

Чан молчал. Голос в наушнике тоже умолк — из-за обостренного слуха Рик знал это наверняка. Рик чувствовал напряжение, царившее по ту сторону микрофона. Теперь все стало ясно. Рик готов был поспорить, что Башня вращается вокруг собственной оси, обеспечивая жителям нормальную гравитацию за счет центробежной силы. Вот почему ближе к центру оси Башни гравитация уменьшалась — центробежная сила там ослабевала.

Это позволяло пассажирам вести нормальную жизнь при полете корабля. О таком способе упоминалось во всех хрониках, какие Рик успел изучить в Термополисе.

— Вы управляете полетом или нет? — снова спросил Рик. — Вы пилотируете Башню?

Чан хранил молчание.

— Так я и знал, — заключил Рик. — А еще корчите из себя великую империю. Вы — обычные пассажиры!

Маленький доктор дернулся, как от пощечины. Глаза запали, он качнулся и чуть не рухнул лицом вниз. Рик подхватил его. Чан встрепенулся и стал отбиваться:

— Нет, оставьте меня! Оставьте! — он вырвался, одернул одежду и с ненавистью уставился на Рика. — Довольно! Этот разговор ни к чему не приведет. Вы отказались от последнего шанса и горько пожалеете об этом. Мы больше не отвечаем за сохранность вашей жизни.

Рик затаил дыхание. Чан помедлил, казалось, он судорожно вспоминает что-то, что хотел бы сказать напоследок. Рик следил за его движениями, за малейшими изменениями в мимике.

— А с вами, — Чан глянул на Бориса, — мы еще разберемся.

— Ждем с нетерпением! — усмехнулся рыжий Борис. — Передай своему канцлеру привет и скажи, что мы будем сражаться до конца. До последнего вздоха!

Чан промолчал. Он перевел взгляд на Рика и угрожающе проговорил:

— Ветер, дующий с моря, силен на равнине, но умирает в горах. Учтите это. Наша башня — неприступная твердыня.

Маленький Чан развернулся и с достоинством пошел в сторону третьего эона.

— Умеют же пускать пыль в глаза, — буркнул Борис, когда они с Риком вернулись к блокпосту. — Почему ты спрашивал его насчет поэтов и художников?

— Проверял догадку. Это связано с болезнью мозга.

— Каким образом?

— Все это слишком сложно, — поморщился Рик. — Я обнаружил, что искусство недоступно старшим поколениям. После великой эпидемии люди не создали ничего нового, кроме культов.

— Ну и что?

— Пока ничего, — покачал головой Рик. — У меня есть кусочек мозаики, но я не знаю, куда его вставить, чтобы сложилась картинка.

Борис крякнул, явно не придав этому значения. Они вернулись к брустверу. Рик задумчиво взглянул на стену третьего эона.

— Посмотри туда, Борис. Что ты видишь?

— Куда? — Борис непонимающе вертел головой.

— Стена эона. Ты не замечаешь в ней ничего необычного?

— Нет. А что?

— Взгляни на поверхности этих четырех долей, разделенных каньонами. Нет ни одной идеально гладкой. Каждая покрыта каким-нибудь узором. Треугольники, квадраты, окружности. Точки и прямые. Иглы, ямки, борозды, выпуклости. Ты видишь?

— Ну и что здесь такого?

— Смотри внимательно, — настаивал Рик. — Задержи взгляд на какой-нибудь детали. Давай понаблюдаем за той окружностью, ближе к центру.

— Что? Зачем? Мы же теряем время!

Рик вздохнул.

— Прошу тебя, Борис, наберись терпения и просто постой со мной здесь на галерее. Давай молча посмотрим туда.

Борис заворчал, но все же выполнил просьбу. Прошла минута. Вторая. Башня мерно гудела. Хорда медленно, но неумолимо вращалась — так казалось. На самом деле она проворачивала вокруг себя жернова эонов. Через пять минут ожидания это стало очевидным.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил Рик.

— Я не уверен, — теперь голос Бориса не был таким раздраженным. — Кажется, тот круг поднимается над плоскостью стены.

— Значит, мне не мерещится. Теперь можно идти.

Они шли по коридору в штаб резервации.

— Но что это значит? — недоумевал Борис.

— Только одно, — сказал Рик. — Башня меняется.

— Почему?

— Не знаю. Но чувствую, как потоки воздуха задувают в другую сторону. И еще — небольшие, ничтожные колебания в гравитации.

Борис внимательно смотрел на Рика.

— Башня корректирует траекторию полета, — догадался он.

— Похоже на то.

— Кто это делает? — спросил Борис. — Думаешь, обезьяны?

— Это неважно, Борис. Гораздо важнее, для чего меняется курс. И прошу тебя, не называй их обезьянами.