Противотанкист - [142]

Вот и сейчас, оставив себе только два полных магазина, все остальные найденные патроны ссыпал в полотняный мешочек и, прихватив немецкий штык-нож, пошёл порадовать друга.

— Поздравь меня, Стёпа. Завтра уезжаю.

— А что, у нас не понравилось?

— Понравилось. Только кто же вместо меня воевать будет?

— Ну, дык у тебя же вроде рука ещё толком не зажила?

— Заживёт. Тем более в нашем командирском деле рука не главное.

— А что главное?

— Главное это хвост. Ну и голова.

— Ну а причём тут хвост?

— Да это я так, для рифмы. Вот принёс тебе, наскрёб по сусекам. — Достаю я из кармана мешочек с патронами. — А это тебе консервы распечатывать. — Снимаю с ремня трофейный штык-нож.

— Вот спасибо Микола, так вы же уже мне боеприпасу отсыпали.

— Ты же сам знаешь, патронов много не бывает.

— Эт точно. Тогда это тебе. — Протягивает он мне новый наган, достав его из ящика, стоящего на одной из полок.

— Спасибо, Петрович. Удружил. Только вот где ты его взял? Он же наверное за кем то числится?

— Ну, тому, чей этот наган был, он уже не понадобится. А в нашем медсанбате этот револьвер точно не числится. Тем более все уже в курсе, что его немецкие парашютисты забрали. А номерок я подправил, так что ты глазами-то на меня не сверкай. — Уже тише добавляет старшина. — Всё-таки как не крути, это твой трофей получается.

— Тогда ладно. А я уж было подумал…

— Раньше надо было думать. Что это за диверсанты, которые оружие пленному оставляют? Если у докторши ничего с собой не было, так с неё и взятки гладки, а этот-то при всём параде был, видимо револьвером он её и оглушил. — Уже другим тоном добавляет Петрович. — Да и не её одну, как выясняется. Призналась тут одна санитарка, что тоже побывала в этом же сарае. Правда её он запугал. Сказал, что без свидетелей ей никто не поверит, а за клевету на командира Красной армии, могут и расстрелять. Тем более сама дала если что. В общем, Микола, ты молодец! Я бы наверное не решился, всё-таки свой, хоть и сволочь.

— А может выкинуть? И все концы в воду.

— Я те выкину! Ишь какой выкидывальщик нашёлся. Война идёт, а он годными стволами будет разбрасываться. Оружие-то тут при чём? Но раз ты отсюда уезжаешь, то и улику с собой прихвати, нам тут лишние проблемы тоже не нужны, тем более на днях особисты из армии нагрянут.

— Ладно, повоюем. — Не глядя убираю я наган в карман галифе.

— Вот и повоюй, револьвертик-то новый совсем, сорокового года выпуска, ствол не стрелянный почти, ну а я его почистил и смазал. — Да, удивил меня сегодня Петрович. Но он вовремя подсуетился, умыкнул револьвер, да и не он один. Если бы не друзья, сидел бы я сейчас в кутузке и ждал суда. Да и Ольге бы не поздоровилось. Кинулась бы меня выгораживать и писец, могли бы припаять убийство по предварительному сговору, типа одна заманила, а второй убил командира Красной армии. Так что высшая мера социальной защиты, мне была гарантирована, а скорее всего и не только мне.

До сегодняшнего дня никаких рефлексий типа, тварь я дрожащая или право имею, я не испытывал. Ну, убил и убил, одной сволочью меньше будет, не он первый, не он последний. Тем более у меня уже имелось личное кладбище врагов, но убивая фашистов, я выполнял свою работу, а если точнее долг и обязанность солдата, а тут свой, советский человек, хотя имея таких своих, и врагов не надо. Примерно так я и рассудил, постаравшись выкинуть это всё из головы. А вот сегодня я испугался. Нет, не за себя. Дожить до конца войны, в такой бойне, да ещё на передке, было нереально. А вот Ольга, если бы на неё надавили по настоящему, и стали бы колоть, могла и не выдержать. Хорошо хоть, что когда её допрашивали, этот гад был ещё жив, хоть и не совсем здоров, и отмазка у неё была железная, лежала без сознания, да и версию подгоняли под немецких парашютистов, так что тут пронесло. А вот…

— Ну шо ты задумался, Микола? — Прерывает мои пошедшие по кругу размышления Петрович.

— Забудь всё. И из головы выкинь. То, что этот злыдень пюсикатый копыта откинул, в том твоей вины нет. Может он от своёй болячки какой нехорошей загнулся. Ты же его убивать не хотел?

— Да вроде нет. Даже и в мыслях не было.

— Вот я и говорю. Ты поступил, как любой нормальный мужик на твоём месте, набил морду подонку. А то, что этот гад старше тебя званием, так тут вы оба одного звания, больные. Короче, наплюй и забудь. Тем более ты тут вообще не причём, это всё немецкие парашютисты. — Успокоил меня старшина. — Завтра до твоего полка машина пойдёт, так что можешь идти собираться, а получишь на руки документы, зайдёшь ко мне, я тебе всё обскажу.

— Ладно, пока, у меня ещё дел полно. — Выпроваживает меня из своей вотчины старшина.

Получив на руки документы и попрощавшись со всеми знакомыми, уезжаю на попутной полуторке в свою часть. В штабе полка докладываю о прибытии, и меня ставят на все виды довольствия. До моего батальона, занимающего оборону в предполье, отсюда сорок километров с гаком, так что жду какой-либо транспорт, едущий в нужную мне сторону. Можно конечно и пешком, но лучше медленно ехать, чем быстро идти, так что скорешившись с местным писарчуком, который нашёл для себя свободные уши, мотаю на ус «служебную» информацию. Правда, служебной, эту информацию не назовёшь, скорее уж сплетни из агенства ОБС, где, кто, с кем. В общем, вскоре я знал про всех ППЖ командования полка и про их взаимоотношения. Через час моя реакция на словесный поток была как у амбала Феди, на воспитательную беседу прораба.