Противотанкист - [123]

А дальше пошла «потеха» не на жизнь, а на смерть, я знал только одно, что останавливаться мне нельзя и убегать далеко от противника тоже никак, что от пули, что от гранатных осколков далеко не убежишь. Поэтому выхватив из кобуры «готового к войне», а также его друга, кручусь на небольшом пятачке, диаметром метров десять, стреляя с двух рук в мелькающие передо мной контуры фигур. Наших здесь нет, поэтому мне проще, все для меня враги, немцам хуже, их было много, поэтому сразу стрелять в отличие от меня они не могут, нужна доля секунды на опознание, вот этой доли мне как раз и хватает, чтобы нажать на спусковой крючок пистолета первым. Патроны я особо не экономлю, стреляю по два раза, в каждый подставившийся мне под стволы силуэт и, кинув разряженный кусок железа, в выросшую на моём пути фигуру, с криком — гранатен — ухожу с возможной директрисы. Наконец-то мне удаётся достать из-за спины этот грёбаный карабин, сильно он мне мешал, цепляясь за стебли камыша и осоки, но лучше бы я этого не делал, потому что, пытаясь им вооружиться, я потерял темп и проиграл. От укола штыком, я успеваю отбиться стволом своего карамультука, а вот приклад, летящий мне в голову, принимаю на подставленное левое плечо, и от вспышки в мозгу, проваливаюсь в липкую темноту…

Глава 6. Возвращение

Очнулся я ближе к вечеру, вроде на этом свете, потому что серой не воняло, а вокруг разносились лесные запахи и где-то куковала кукушка. Всё тело ломило, как будто меня пропустили через камнедробилку, было трудно дышать, а самое паршивое, это сильная боль в левой руке, которой я даже боялся пошевелить, так как после первой и последней попытки, застонал и чуть не потерял сознание. Но видимо мой стон услышали, в губы мне ткнулось горлышко фляги, и я наконец-то напился, а передо мной нарисовалась улыбающаяся Мишкина физиономия, правда с чалмой из бинтов на голове.

— Ну что, проснулся? — говорит он, не переставая улыбаться.

— А я что спал?

— Как мёртвый, причём на трупе убитого тобой немца.

— Нихрена не помню. А что вообще случилось? И как меня нашли?

— Ну, нашли-то тебя по следам, а вот что с тобой случилось, вспоминай сам, потому что десяток дохлых гансов вокруг тебя точно валялся.

— Помоги сесть, — прошу я Мишку. Он протягивает мне руку, и я, ухватившись за него как за соломинку, принимаю сидячее положение и прислоняюсь к растущему рядом стволу берёзы.

— Выпить есть? А то у меня такое ощущение, как будто руку отрубили.

— Нет, не отрубили, просто она у тебя распухла, скорее всего перелом. А насчёт выпить, я бы и сам не отказался, а то голова болит и рану саднит.

— А вещи мои не нашли? И что с Гришей? — Мишаня перестал улыбаться и отвёл глаза.

— Убили нашего танкиста, две пули в грудь. Может сразу умер, а может кровью истёк. Он там остался, а ранец мы забрали, я сразу понял что твой, он у тебя приметный. — Только после этих слов, в голове у меня стало немного проясняться, и я начал кое-что вспоминать, но всё равно, для полного прояснения картины не хватало нескольких кусков мозаики, у меня как будто выбило из памяти последние пять или десять минут жизни до того, как я потерял сознание.

— Где это было? — Задаю я наводящий вопрос.

— Так в камышах мы тебя и нашли, там мы с немцев богато патронов собрали, а то у нас почти все кончились. — Как за маяк, пытаюсь ухватиться за слово камыши, но пока ничего не могу вспомнить. Видя мою усиленную работу мозга, Мишка сходил за ранцем и поставил его возле меня.

— Ну, что смотришь, открывай, там должно быть кое-что, а то я с одной рабочей рукой не скоро управлюсь. — Достав пару трофейных фляжек и понюхав их содержимое, он протянул одну мне, а вторую убрал на место. Задержав дыхание и сделав пару хороших глотков, занюхиваю рукавом и возвращаю флягу обратно.

— Ух, и крепкий, зараза! — Говорит Мишка после дегустации, запивая водой свою порцию. Самогон, оказавшийся во фляге, был довольно ядрёным, но несмотря на свою вонючесть по пищеводу прокатился легко, а вот в желудке взорвался «радугой фруктовых ароматов», и меня как-то сразу пробило на хавчик, да и боль немного отступила.

— Миш, ты пошарь в ранце, там вроде еда кое-какая была, а то с утра ведь не ели. — Вытащив сухарную сумку, сержант достаёт оттуда немецкий «железный паёк», и мы, разделив всё по-братски, с аппетитом его уплетаем. Насытившись и запив всё водой, закуриваем, и я продолжаю свой «допрос».

— Наших, много уцелело?

— Если ты про разведку, то половина, а если про наш взвод, то с тобой пятеро. Правда часть поранена, но в основном легко, из тяжелораненых вынесли только капитана, остальные кто мог, прикрывать остались, там все и полегли. -

Дорого же обошлись нам эти пушки, но никто и не говорил, что будет легко, даже и не верится, что наша авантюра удалась, и кто-то вообще выжил, всё-таки диверсанты из нас никакие, по сравнению с тем же «Бранденбургом» или ещё с кем. Так что можно сказать, нам в очередной раз повезло, по крайней мере, задание мы выполнили и ещё живы, как там у Розенбаума — «Пахнет сосновою смолой и скошенной травой, клин журавлей над головой — а значит мы живы!». Вот и попытаемся ещё побарахтаться как та лягушка.