Противостояние - [109]

— Черт! — Павел быстро подошел к столу. — Выводите спецполк.

— Есть еще одно, — потупился Кренц.

— Что?

— Она сказала, что отречется от вас, если вы прикажете открыть огонь по западным войскам и разогнать митинг.

Павел некоторое время стоял как пораженный громом, потом, судорожно глотая воздух, внезапно пересохшим ртом произнес:

— Митинг разогнать.

— Будут жертвы, — бесцветным голосом сказал Кренц. — Мы даже не можем гарантировать безопасность вашей дочери.

— Я не узнаю вас, Кренц! — рявкнул Павел. — Вы всегда были сторонником самых жестких решений, и мне приходилось сдерживать вас. И вот сейчас, когда речь действительно идет о жизни и смерти народной республики, вы мнетесь и сомневаетесь. Или испугались ответственности? Одно дело — посылать людей в лагеря из министерского кабинета, под охраной советских танков. Другое — честно исполнять долг, когда враг имеет реальную возможность взять нашу столицу. Исполняйте приказание, или я вас отдам под трибунал.

Кренц молча кивнул, повернулся и вышел. И в этот момент зазвонил телефон.

— Слушаю! — сорвал трубку Павел.

— Товарищ президент, — услышал он голос секретаря, — на проводе Татищев из Петербурга.

Павел несколько секунд постоял, осмысливая информацию. Это был первый звонок Алексея после кризиса сорок девятого, и Павел понимал, что ставка сейчас не меньшая. Поэтому, собственно, Алексей и решился позвонить своему главному врагу. «Может, снова струсил? — подумал Павел. — Тогда ведь он отступи л, испугавшись жертв. Может, и сейчас духу не хватит». Медленно опустившись в кресло, Павел произнес:

— Соединяйте.

В трубке щелкнуло, а затем он услышат! глухой голос Алексея:

— Павел, это я. Не делай глупостей. Побереги людей.

— Что ты делаешь, сволочь?! – заорал в трубку Павел.

— Я объединяю страну, — спокойно проговорил Алексей. — Сегодня от Наровы до Белого моря почти никто не спал. Люди рады. Сейчас и ты не можешь отрицать, что это желание народа. Отойди, не сопротивляйся неизбежному. Люди хотят жить в едином государстве, они хотят сами определять свою судьбу. Тебя никто не будет преследовать. Ты даже можешь выдвинуть свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах. Твою партию никто не запретит. Она может идти на парламентские выборы, честно конкурировать с другими. Что тебе не нравится?

— Подонок! — прошипел Павел. — Ты же знаешь, что социализм еще не показал всех своих преимуществ. Люди еще не поняли, что это такое.

— Ты правишь уже одиннадцать лет, — размеренным голосом произнес Алексей. — У тебя была абсолютная власть, и тебе не мешала внутренняя оппозиция. Экономически СССР помогал тебе больше, чем мне — Запад. Но ты вверг свою страну в кризис. Люди бегут от тебя. Они не хотят социализма. Сколько лет изоляции и авторитаризма тебе нужно, чтобы убедить народ, что социализм — это хорошо? Пятьдесят? Семьдесят? Триста семьдесят? Посмотри вокруг. Все страны, где применялась плановая экономика, уверенно отстают и нищают. И ты знаешь, что это только начало. Неужели ты еще не понял, что ваш эксперимент провалился? Не лей кровь. Ты уже видишь, что если будешь силой удерживать власть, тебе придется стрелять не только в моих солдат, но и в народ.

— В деструктивных элементов, — буркнул Павел.

— Когда деструктивных элементов больше половины населения, деструктивным следует признать правительство. Павел, я звоню тебе не для того, чтобы посыпать соль на раны или насладиться победой. Я хочу сохранить жизни тех, кто может погибнуть в нашей очередной разборке. Подумай, сейчас не семнадцатый, когда мы отвечаем лишь за себя. Наш идеологический спор не должен больше приводить к жертвам тысяч ни в чем не повинных людей.

— Североросская Народная Республика — суверенное государство. Твои действия — это агрессия против него, — жестко произнес Павел. — Я буду действовать соответствующим образом.

Алексей помолчал некоторое время, потом заговорил снова:

— Я готов отказаться от ввода войск на одном условии. До тридцатого июня, в один день, мы в обеих частях государства проводим референдум об объединении. Только референдум должен проводиться в присутствии независимых наблюдателей, в том числе и из ООН. Подтасовка должна быть исключена. Перед референдумом я готов провести с тобой публичные дебаты, которые должны транслироваться по радио и телевидению на всей территории. Если более половины в каждой из стран высказываются за объединение, первого сентября проводим единые выборы и объединяем страну. Если нет, я буду настаивать только на праве всех желающих, проживающих на востоке, на эмиграцию. Ты знаешь, что наши граждане имели это право всегда. Что скажешь?

— Тебе не обмануть нас, — холодно произнес Павел, — Отменяй ввод войск. Вопрос о репатриации можем обсудить на переговорах. Но только для тех граждан, которые родились на западных землях.

— Ты знаешь, что человек должен обладать правами и свободами не потому, что родился в Петербурге или Лондоне, а не в Москве или Пекине. Объяви о референдуме. Это будет честный поединок. Не делай людей заложниками своих умопостроений, как говорил Дмитрий Андреевич. Давай поставим точку в нашем споре. У меня здесь нет личных интересов. Так или иначе, я ухожу в отставку в сентябре. И из политики тоже. Ну, решай.