Противостояние - [105]

— Вот сам и ответил, — усмехнулся Берия. — Врангель свободную экономику в двадцать втором ввел, а демократию они через четверть века запросили. Может, созрели, может, распустились, не знаю. Другое поколение выросло. Но рабу свободу давать нельзя. Плохо будет. Воровство будет, бойня будет. Я здесь вольностей не позволю. Стиляги были такие, слышал? В западные шмотки одевались, джаз слушали. Всех пересажал. Рано. Сейчас это власть подорвет. Лет через десять — укрепит. Будут джаз танцевать, сыты будут, довольны будут. Правителя восхвалять будут. Что еще человеку надо? В хорошем государстве рядовой человек должен быть сыт и глуп. А чтобы еще глупее был, надо всякие цацки дать, вроде шмоток, мотоциклов, прочего всякого, за чем гоняться надо. Мужики о бабах думать должны, бабы — о мужиках. Тогда ими можно править и без лагерей. Лагеря — это чтобы дисциплину ввести, к войне подготовить. Чтобы человек воевать хотел, он злой должен быть, голодный должен быть, бедный должен быть. А мне война не нужна. Мне править надо тем, что есть. Но раньше шестьдесят пятого в СССР джаза не будет и «кока-колы» не будет. А уж непартийной печати раньше семьдесят пятого не дам. Советский Союз больше Крыма. Здесь всё медленнее. Может, и Верховный Совет в Парламент превратится, но, слава богу, не при мне. Уж больно плохо править, когда крикуны всякие… Да что я тебе рассказываю, ты сам так живешь уже двенадцать лет. В общем, решай, Татищев. Ты переизбраться не сможешь. В пятьдесят восьмом твой последний срок истекает. А объединить страну — хорошее завершение политической карьеры. Популярным будешь. На руках до смерти носить будут. Памятник при жизни поставят. Войск моих не бойся. Ну, а если экономически вас давить будем, тут уж держись. Такова жизнь. Завоевать вас не получилось, попробуем скупить.

— А ГДР вы тоже отдадите Германии?

— Не отдадим, а продадим. Все равно не удержать. Но она стоит подороже твоего Новгорода, уж не обижайся.

— Спасибо на добром слове, — ухмыльнулся Алексей.

— Так что скажешь? — поднял брови Берия. — Поддержишь мое предложение США и Великобритании увести войска с запада Северороссии, если я уведу свои с востока? Вмешиваться в ваши дела не буду и Вашингтону не дам. Бери восток. Но если Сергеев возьмет тебя, не обессудь. Сменю его, и дело с концом. Мне даже лучше.

— Поддержу, — кивнул Алексей. — Выводите войска.

* * *

Мартовское солнце, проникавшее через плотно закрытые окна, пробив легкие шторы, заливало золотистым цветом рабочий стол, заваленный бумагами. Рядом с ним за длинным совещательным столом сидели трое; Президент Северороссии Алексей Татищев, премьер-министр Василий Леонтьев, начальник генерального штаба Петр Бехтерев. Совещание было секретным и проводилось в загородной резиденции президента под Лугой.

— Итак, — проговорил Леонтьев, — через две недели, первого апреля, вывод войск США, Британии и СССР с территории Северороссии будет завершен. Наши войска будут подготовлены к этому моменту. Какую дату установим для начала операции?

— Первое июня, — ответил Алексей. — К этому моменту Сергеев устанет ждать. Как только советские войска покинут территорию, он приготовится к обороне. Через два месяца он, конечно, решит, что все обошлось.

— Решит, если не спровоцируем, — вступил Бехтерев.

— Провоцировать нельзя, — произнес Алексей. — Все войска должны оставаться в казармах. Полеты военной авиации — по обычному графику. Дополнительную мобилизацию предварительно объявлять не будем.

— Тогда наши намерения будут ясны за три часа до вторжения, — возразил Бехтерев. — Авиаударами можем подавить их основные очаги сопротивления и аэродромы. Но если танки и пехота опоздают, они приготовятся к обороне. Тогда увязнем перед Новгородом на несколько недель. Там у них самые серьезные укрепления. Не будем же мы брать их в лоб, как это делали красные. Обходной маневр — это еще минимум неделя. Если даже СССР не вмешается, потери могут составить до десяти тысяч. Это в лучшем случае.

— Да, Алексей, — покачал головой Леонтьев, — войска лучше придвинуть к границе уже сейчас. Заявим, что боимся нападения с их стороны. Только это обеспечит настоящую внезапность. Нанесем бомбовые и ракетные удары, пойдут танки, и тут же объявим твой манифест о воссоединении территорий и восстановлении конституционного порядка.

— Хорошее восстановление конституционного порядка, которое начинается с бомбовых ударов, — скривился Алексей.

— А как же иначе? — развел руками Леонтьев. — Там армия по численности превосходит нашу. Танки у них еще с войны, а вот «МиГи» — это вполне серьезно. Стрелковое оружие в войсках тоже современное, автомат Калашникова превосходит наш, да и минометы. Если предупредим о вторжении и они подготовятся, потери будут гигантскими.

— Совершенно справедливо, — подтвердил Бехтерев. — Обратите внимание, Алексей Викторович, в двадцатом веке почти все войны, успешные по крайней мере, начинались с внезапного вторжения. А потом следовали декларации. Если мы не поступим так же, потери будут огромными. Нам обеспечена кровопролитная позиционная война минимум на три-четыре месяца, с взаимной бомбежкой крупных городов. Обе стороны проведут мобилизацию. Вы понимаете последствия?