Противостояние - [90]

— Вот здорово! — захлопала в ладоши Ольга. — Арик, ты это сам придумал?!

«Арик», засмущался, покосился на меня, как я приму такое к нему фамильярное обращение.

— Ну, в общем, в какой-то мере, используя некоторые общеизвестные идеи… — с плохо скрытым удовольствием от похвалы и произведенного эффекта скромно признался он. — Это довольно сложная разработка, если интересно, я вам как-нибудь на досуге объясню принцип работы…

— Конечно, интересно! Ты мне обязательно все, все расскажешь!

Несмотря на небольшой шок от демонстрации такого физического опыта, я отметил про себя Олино обращение к Гутмахеру по имени и на «ты». Похоже, сближение парочки протекало в ускоренном темпе.

— А если менты составят план дома и нас обнаружат? — спросил я, не очень понимая, как можно утаить при обыске такую большую комнату.

— Это вряд ли, — с беспечной улыбкой успокоил меня профессор. — Здесь применены кое-какие новые принципы… если вам интересно, я могу объяснить, однако, это очень специальные законы, и их довольно сложно понять неспециалисту. Впрочем, если вы хотите…

— Спасибо, как-нибудь позже, на досуге, — успокоил я его ученую совесть. — А мы что, теперь полностью отрезаны, вернее, отделены от остальных помещений и не будем знать, что там происходит?

— Ну, что вы! Вы меня, Алеша, обижаете, конечно, у меня все это предусмотрено. Если вам любопытно, устраивайтесь поудобнее, и мы сможем понаблюдать, как нас будут захватывать.

— Ой, это же как боевик! Я хочу все видеть! — заверещала довольно противным, кокетливым и неестественным голосом Ольга. — Я обожаю боевики и Брюса Уиллиса!

— Я, к сожалению, не знаю этого человека, — подумав, сообщил Гутмахер, одновременно дергая за какие-то рычаги, торчащие прямо из стены. — Усаживайтесь поудобнее…

— Серьезно, не знаешь?! Ну, ты и темнота! — поразилась девушка.

Я впервые предметно осмотрелся. Усаживаться «поудобнее» было, собственно, некуда. В комнате, нашпигованной приборами, пультами управления и проводами, для мебели места не осталось. Однако, поискав глазами, я разглядел под столами несколько обшарпанных винтовых табуреток. На них мы и сели перед проявившимся на стене большим матовым экраном. Был он довольно велик, метра два в длину и полтора в высоту. Экран был совершенно плоским и ничем не напоминал телевизионный.

— Это что, еще один телевизор? — заинтересовалась Ольга.

— Нет, это, в сущности, система зеркал…

— Так ты, значит, подсматривал, когда я переодевалась! Как тебе не стыдно, противный! — без особого возмущения, воскликнула наша скромница.

— Что ты, Олюшка! Как ты могла такое подумать, да разве я бы посмел!

«Очень бы даже посмел, — мельком подумал я, — все мы, увы, кобели по натуре, кроме, разумеется, больных и увечных», — однако, вслух ничего подобного не сказал. Да было и не до того, на экране было видно, как со всех сторон к дому приближались люди с оружием.

По мере того, как где-либо возникало движение, на большом экране активизировалось «окно», в котором можно было наблюдать довольно четкую, но не яркую картинку событий, одновременно происходящих в разных частях усадьбы.

— Надо же, сколько их понаехало! — удивилась Оля, наблюдая за все новыми и новыми силами, стягивающимися к дому, видимо, для решающего штурма. — Ну, просто американский боевик! — почти восхищенно добавила она.

Ольга была права, ОМОНовцы действовали слаженно и эффектно, скорее всего, и правда, не без влияния боевиков: пока одни бежали, другие целились в строну дома.

Разворачивалась прямо-таки показательная воинская операция против до зубов вооруженной банды террористов.

— Ведь умеем, когда хотим! — похвалил бойцов Гутмахер.

Я не разделил его оптимизма и безо всякого удовольствия наблюдал за действиями атакующей группы; встречаться с этими разгоряченными ребятами мне почему-то не хотелось.

Несмотря на спокойствие хозяина, я такую возможность полностью не отвергал. Мне было неуютно и, чтобы не показаться трусом, я как можно спокойнее спросил:

— Я не пойму, как работают ваши зеркала?

Аарон Моисеевич ответил цитатой:

— «Есть много в мире всякого, Горацио, что непонятно нашим мудрецам».

— Арик, его, между прочим, зовут Леша, а не Гораций, — живо отреагировала Ольга.

Я с трудом удержал улыбку, а Гутмахер на полном серьезе, по-прежнему умильно глядя на девушку, объяснил:

— Я знаю, Олюшка, но это цитата такая, из Шекспира, он известный английский драматург, мы с тобой потом его обязательно вместе почитаем!

— Ты совсем шуток не понимаешь! — обиделась девушка. — Что я, Шекспира, что ли, не знаю!

— Лично знаешь? — заинтересовался я.

— Нет, конечно, как-то интервью с ним по телевизору видела. Мне он понравился, хороший дядечка. Мне вообще нравятся передачи на канале «Культура».

Гутмахер открыл, было, рот, но ничего не сказал и сделал вид, что его очень заинтересовали действия милиции.

— Сейчас начнут, — сообщил он, хотя мы не хуже него видели все маневры наших грозных противников.

Несмотря на все достоинства «системы слежения», в наше поле зрения попадали, вероятно, не все участники атаки, потому что на экране рядом с домом появлялись все новые лица, которых раньше видно не было.