Противостояние - [88]

Пару раз Саммербель и Финниану приходилось останавливаться, прислушиваясь к шорохам, отдалённому эху голосов, жуткому бормотанию, может уже долгие годы обитавшему в этом лабиринте, но лишь теперь настигшему слушателей. Лучи карманных фонариков сновали туда-сюда по пустым стенам и чёрным устьям туннеля. Кое-какие части подземной инфраструктуры казались оживлённее других, некоторые были даже густо населены. Но Финниан, по своему обыкновению, выбирал укромные маршруты, пока наконец не остановился в вытянутом подвальном помещении. Это была камера с низким потолком, где не было ничего, кроме железной винтовой лестницы, ведущей наверх, наружу.

– И что же это такое? – спросила Саммербель.

– Подвал одного дома, в котором мои бабушка с дедушкой держали букинистический магазин. Они не были библиомантами – простые книготорговцы, чей магазин в нормальном мире закрыли. Здесь они поселились по приглашению Академии, сразу после переселения из Хей-он-Уай и возникновения Либрополиса. Им пообещали золотые горы, и какое-то время они были счастливы, пока Академия не приняла решение превратить этот район в гетто для экслибров. Вначале здесь ещё были книжные лавочки, но со временем их становилось всё меньше, поскольку покупатели сюда не наведывались, а большинство экслибров не питает интереса к литературе.

Саммербель с пониманием кивнула:

– Лавочки перенесли. Владельцам указали на новые дома вне гетто.

– Большинству – да. Но мой дед отказался. Когда пришли зачистить помещение, мой отец сцепился с полицией. Не хочу утверждать, что мой отец полез на рожон – думаю, он просто хотел поддержать моего деда. Полиция начала угрожать, а потом применила силу. Мои родители оказали сопротивление, – решение не больно-то умное, но они были людьми прямолинейными, – и всё вышло из-под контроля. Внезапно их обвинили в том, что они зачинщики, выступившие против Академии и подстрекавшие других… – Потерявшись в воспоминаниях, он обратил взор на лестницу. – Я не хочу сказать, что история эта оригинальна. Морали в ней не найдёшь. Их просто притащили сюда вниз, поставили к стенке и расстреляли. Моего отца, мою мать и даже собаку. Бабушка с дедом так и не оправились от этого горя и вскоре умерли, следом друг за другом. Полиция хотела упечь меня в приют, но я дал дёру, какое-то время жил на улице, пока наконец не наткнулся на Гунвальда. Он сделал меня своим подмастерьем. А остальное ты уже знаешь.

Саммербель подошла к стене, у которой убили его родителей, и провела кончиками пальцев по кирпичам. По прошествии минуты, показавшейся вечностью, она опять повернулась к нему:

– Знаешь, что самое страшное в том, что они с нами делают? У нас у всех, – у тебя, меня, Фурии и множества других – одинаковые официальные истории. Они навязывают нам один и тот же шаблон, забирая у нас тех, кого мы любим, и заставляя нас поступать так, как мы до этого в жизни не поступили бы. Даже между теми, кто борется против них, они распределяют роли.

Финниан задумчиво кивнул, направился к винтовой лестнице и посветил наверх. В детстве он бесчисленное количество раз карабкался по ней. Над ступенями люк чердака был закреплён стальными поперечинами, как и многие лазы в подземный мир. Не иначе как крышку люка ещё до того, как сюда переселились первые экслибры, залили цементом.

Саммербель почти бесшумно подошла к нему.

– Я могу его открыть, если хочешь, – предложила она.

Он немного подумал над предложением, понимая, что там, наверху, своего прежнего дома не найдёт – лишь чужих мужчин и женщин в чужих комнатах. Покачав головой, он обернулся и посмотрел ей в глаза. Она ждала его решения.

Из глубин подземного мира раздался звериный рёв. Подал голос один из тех обитателей туннеля, которым лучше на дороге не попадаться.

– Пойдём дальше, – сказал Финниан.

Слегка вздохнув, Саммербель кивнула.

Десять минут спустя они по каменной лестнице покинули подземный мир гетто, пересекли задний двор и вскоре вошли в один из бесчисленных пабов квартала. Над входом висела вывеска с перекосившимися буквами: «Книжный обрез»[33]. Когда они открыли дверь, их обдал густой дым от сигарет и трубок.

Был полдень, у длинной стойки в три ряда теснились посетители – по большей части экслибры, но были также и обычные люди, которых занесло в гетто. Все столы в обшитых деревом нишах были заняты. Казалось, на парочку никто не обращал внимания, пока молодые люди озирались из-под своих мокрых от дождя капюшонов, пытаясь сквозь серые клубы дыма разглядеть лица посетителей.

– Ты, поди, никогда здесь не бывала? – спросил Финниан тихо.

Саммербель покачала головой:

– Здесь воняет. Пивом, дымом и ещё чем похуже.

– Чего же ты ожидала? Книжного амбре?

Она указала на конец стойки:

– Некоторые из них – библиоманты. Ты знаком с ними?

Финниан украдкой наблюдал за горсткой мужчин, облокотившихся на стойку. Все они курили Smoke & Mirrors. Над их головами из дыма складывались фигуры и картины из книг, которые они недавно прочли. Финниан попытался разглядеть детали, и глаза его начали слезиться. Если эти мужчины из полиции, то они не на службе: ни чёрного пальто, ни красного шарфа, типичных для полицейских, на них не было.