Противо Речия - [6]

Тохин взгляд вдруг становится пронзительно трезвым, на скулах резко очерчиваются нервные бугры. В это время к нашему столику подходит другой официант, ставит на стол графин, рюмки, кладет сигареты и фирменную ресторанную зажигалку. Тоха молча наливает себе, залпом выпивает и буквально выдирает сигарету из туго набитой пачки.

– Все у тебя через жопу, Серега. А ты не боишься, что тебе когда-нибудь все это вспомнят?

– А ты не боишься, что тебя когда-нибудь вот тот самый официант привселюдно на фонаре повесит?

– Но за что?

– За пафос, друг мой. Если за что и нужно вешать, то только за пафос.

– Вы, пацаны, дохуя здесь наговорили, – один из спутников Тохи, тот, что с бабьим лицом, вдруг поднимается и начинает куда-то тянуться через весь стол, – посрались на ровном месте…

Наконец я вижу, куда именно он тянется – к своей миниатюрной сумке с густо размалеванным логотипами какого-то бренда ремешком через плечо, которая лежит на пустующем кресле в торце стола. Я называю такие сумки «пидорскими» – может, в силу каких-то пустых стереотипов, а может, потому, что действительно не встречал среди обладателей подобных аксессуаров приличных людей.

– …а я вам еще проще скажу. Я, если кто не знает, в Грузии служил, еще при Союзе. Точнее, Союз уже вовсю канал. Нас практически не кормили, а если и кормили, то реально, как скот. Все два года. Знаете, что такое – два года постоянно хотеть жрать? Это пиздец, пацаны. Ни спать, ни двигаться… Дрочить – и то сил нет. Конченые, словом. Иногда к нашему комбату приходили местные звери, давали ему лаве, и он натурально продавал нас в рабство – копать котлованы под фундамент, разгружать вагоны и тому подобное. Так вот в это рабство у нас очередь стояла. Да что там очередь – дембеля за рабство дрались, представляешь? Потому что там два раза в день давали настоящую еду. Еду, которой можно было наесться до отвала, и похуй те Родины рубежи.

– О, таких прикурок я миллион слышал, – я обрываю нашего спонтанного рассказчика, так как в принципе не выношу армейские, охотничьи и рыбацкие байки, особенно в исполнении дилетантов, – мораль в чем?

– Мораль? У конченых нет морали, Серый. У конченых есть заебись и есть наоборот. Заебись – это когда приехал в кабак, взлохматил котлету, – он вынимает из планшета пачку «пятисоток» и выразительно трясет ею в воздухе, – нажрался, пандыша потянул, затем жало кому-то запилил – вот это заебись. Но чтоб понять эту простую истину, нужно обязательно какое-то время побыть в шкуре конченого. А весь этот ваш чес – это от жира, чуваки, от лукавого. Как там говорят?.. У семи нянек дитя без присмотра?

Меня рефлекторно передергивает.

– Без глаза.

– Что без глаза?

– Правильно «дитя без глаза».

– Да?.. – Он, словно что-то уточняя, смотрит на своего коллегу, безмолвно и сокрушенно созерцающего пустую наконец-то тарелку. – Официант!

Все тот же другой официант приносит книжицу со счетом, мы молча по очереди изучаем его, затем так же по очереди кидаем на общак купюры совершенно идентичного номинала. Я, не прощаясь, поднимаюсь из-за стола и иду к машине. Сажусь в салон, включаю зажигание, нахожу в телефонной книжке номер Тохи, твердо решив удалить его к чертовой матери и больше не трепать себе нервы. Сгиньте, провалитесь под землю, суки, – без остатка, без следа, без памяти…

Так проходит несколько секунд. Ярость отступает и незаметно замещается бесцветной прагматичной апатией. Я швыряю телефон на пассажирское сиденье и, включив реверс, выезжаю с паркинга. По пути домой набираю Тоху – занято. Спустя секунду он перезванивает сам.

– А я тебе звоню, – отвечаю.

– А я тебе. Ну ты дал.

– Сам начал.

– Мы решили продолжить – присоединишься?

– Друг, я бы рад, но не могу. Без обид.

– Ну хорошо, если передумаешь – на связи.

– А что по поводу завтра? Помнишь, мы договаривались по делам перетереть?

– Помню-помню… Только ты утром не звони, ок? – Тоха заговорщицки смеется.

– Я же не фашист.

– Ну давай тогда.

– Пока, дружище.

Так вот. Иногда между людьми просто из ниоткуда вырастают стены, каждая из которых выше, шире и крепче предыдущей. И ты можешь либо пробить эту стену, либо разбиться об нее. Но только если для тебя это действительно важно.

А для всех остальных случаев существует реверс.

Сфера

Я называю это Сферой.

У каждого человека есть особая личная территория, забредая на которую – умышленно или невольно – он неминуемо попадает в свои же капканы, заблаговременно и скрупулезно расставленные на случай гипотетического вторжения чужаков. Самое интересное, что, устанавливая капканы, минируя подступы и окружая эту территорию непроходимыми брустверами, человек прекрасно осознает, что никаких чужаков, желающих посягнуть на нее, не существует в природе, а единственный враг, рискующий сполна ощутить на себе совокупную убийственную мощь всех механизмов личностной фортификации, – он сам.

Проще говоря, эти меры предосторожности не имеют никакого смысла и по степени эффективности сопоставимы разве что со знаменитыми камбоджийскими минными полями, убившими куда больше своих граждан, нежели неприятелей, или с одеялом, в которое с головой укутываются маленькие дети, спасаясь таким образом от иллюзорных ночных монстров.