Против света - [8]

Дядя скептически поднял брови:

— Значит, мы вообще ничего не чувствуем?

— Человек лишается чувств только во сне без сновидений, — продолжал незнакомец. — Но, наяву или во сне, поток наших ощущений похож на свет солнца на древней стене, — неровная поверхность создает иллюзорную видимость предметов и событий. А лунный свет памяти рисует перед нами театр теней, и нам кажется, что мы сами в нем играем.

Я увидел по-стариковски дрожащий палец дяди, указывающий на картину Дали на стене кабинета.

— Этот художник, — произнес он, — этот величайший художник выразил смысл ваших слов в своей формуле параноидально-критической деятельности, которая выявляет бредовые фантомы скрытых желаний и проецирует их на канву памяти. И все же, — прошептал он, — Сен-Клер пробудил во мне подавленные воспоминания, после его ухода даже тени изменились. Нет сомнений, что Дали обнаружил истину случайно, или, скорее, истина открылась ему в ослепительном видении. Если бы он применил свое зрение в магии, а не в эстетике, он бы открыл Врата. Теперь ему нет покоя, он одержим существами, парящими у границ лиловой зоны.

Его губы почти не шевелились, словно говорила маска:

— Безумный Грегор считал, что ему суждено обнаружить Гримуар. Более того, он полагал, что книга у меня и что я намеренно выдернул ее из потока, влекущего его к ней.

Дрожащий голос Блэка возрос до сердитого крика.

— Тише! Тише! — убаюкивающим тоном прошептал незнакомец, словно пытаясь образумить дитя. У дяди Фина действительно было лицо ребенка, ужасного ребенка. Казалось, он наблюдает, как что-то движется за окном, испуганный и предвкушающий приключение.

— Кроули говорил, что, взбираясь на гору с Грегором, он однажды увидел тролля, — произнес сидящий на корточках.

— У Грегора было «зрение», — язвительно ответил Блэк. Упоминание о Кроули раздражало его. — Алистер дальше собственного носа не видел. Все его «видения» исходили от других, он получал их через Грегора, Уарду, Виракам, Ахиту… список длинный. Грегор обладал настоящим «зрением», но заблуждался, считая, что Книга хранится у меня, а когда нашел ее, тут же потерял из-за козней Кроули. А что получил Алистер? У него не было силы использовать магические печати, и он напрасно изводил Грегора. Даже Остин Спейр мог приводить их в действие только в присутствии Йелд Паттерсон. Возможно, в конце Алистер и приобрел зрение — в самом конце. Но он был пустой оболочкой, когда пытался взять штурмом Врата. Только почитайте Лавкрафта, и вы поймете, что это означает.

Блэк содрогнулся и помотал головой; с уголков его губ сочилась легкая пена, слилась в радужные шарики, готовые вылететь в открытое окно, раздуться до гигантских космических кораблей и направиться к далеким звездам. Свет этих звезд пылал в его глазах.

— Теперь я все понимаю, — шепнул он. — Вы правы. Все вокруг — лишь иллюзия.

А тот с улыбкой взял со стола небольшой флакон.

— Я заберу его, доктор Блэк. Незнакомец поднялся и быстро ушел.

— Vinum sabbati, vinum sabbati, — нараспев произнес мой дядя. Затем пробормотал нечто, звучавшее так:

Жаба желта, желта, желта —

Гвинейская луна в пруду у пса.

Шар потускнел, прерывистые вспышки утихали внутри. Маргарет взглянула на меня. Я попросил ее убрать шар, — он слишком явно напоминал пузырек, готовый взлететь к звездам. Наш шар никуда не летел, но я видел в нем дядю Фина и Чужого, знать которого мне совершенно не хотелось. И все же, не удержавшись, я спросил у Маргарет:

— Кто это был? То чудище на корточках?

— Его называют Желтым, — вот все, что она ответила.

У меня было дело в городе, и я оставил Маргарет отдохнуть. Мне хотелось навести справки о некоем Огюсте Буше, который много лет назад торговал на Ченсери-лейн древними скульптурами и фантасмагорическими масками. Что-то в словах Желтого навело меня на мысль, что мсье Буше мог оказаться важным звеном в цепи моих поисков. Но найти его не удалось. Когда я покидал Лейн, невероятная жара воскресила в моей памяти летний день моей юности, когда я получил от Буше статуэтку Мефистофеля, оставившую по себе странные воспоминания, которые я уже описывал в другой книге.

Когда я свернул на Хай-Холборн, меня окликнул старый приятель по фамилии Морли. Мы не виделись много лет. Он пригласил меня в свою квартиру на соседнюю Фёрнивал-стрит, и мы провели остаток вечера за приятной беседой, полной нескончаемых воспоминаний. Уже прощаясь, я спросил его о мсье Буше и его магазине.

— Святые небеса! — воскликнул Морли. — Знаешь, что там нашли во время ремонта?

Он не стал дожидаться моего ответа.

— Под фундаментом был огромный резервуар. В нем обнаружили скелет ископаемого ящера и груду человеческих костей.

На залитую солнцем улицу, подрагивавшую от грохота катившихся на Хай-Холборн автомобилей, упала тень. Я почувствовал, что всматриваюсь в шар Маргарет и вижу окутанную дымкой топь в «Мальвах», берега, соскальзывающие в море у Данвича, болота в Рэндлшемском лесу, где ползучие твари, пришедшие Извне, медленно выбирались на сушу…

Морли продолжал рассказ:

— Дело быстро замяли.

— Когда это произошло? — у меня пересохло во рту, и я с трудом выговаривал слова.