Против света - [5]

— Ракурс довольно странный, но взгляд неотразимый. Кто это такой?

Эскет Сен-Клер восторженно изучал необычайно вытянутое лицо на одном из портретов, украшавших северную стену кабинета доктора Блэка. Мой дядя раздраженно откликнулся:

— Художник назвал его «Черным Орлом». Откуда мне знать, кто он?

Дядя снова склонился над книгой — «Этиологией болот» Стормлина.

День выдался невыносимо жарким и душным. Сен-Клер апатично расхаживал по кабинету. Подойдя к картине, изображавшей окно и девочку на переднем плане, он застыл, всматриваясь в ее широко открытые глаза. Он сразу же уловил связь между ней и Черным Орлом. Возможно, это объяснялось тем, что девочка словно смотрела в упор на портрет, от которого ее отделяло окно в кабинете дяди Фина. Окно выходило на тенистый сад и далекую водную гладь, подернутую завитками желтой дымки. Было что-то зловещее в лучезарном спокойствии этого элегантного пейзажа, открывшегося между пристальным взором Черного Орла и невинностью изумленной девочки, в глазах которой затаился ужас.

— Завидую вам, — тихо произнес Сен-Клер. — Вид на пруд навевает грезы. Кажется, из дымки вот-вот появится что-то необычное.

— Это не пруд, а болото, — раздраженно буркнул доктор Блэк. — Зловонная топь.

Он поднял голову и зафиксировал на Сен-Клере долгий обескураживающий взгляд. Глаза доктора Блэка были водянистые, с тяжелыми веками.

— Plantypwyll, — с усмешкой откликнулся Сен-Клер и, хохотнув, добавил. — Они вторглись в ваше сознание, доктор Блэк, и затуманили разум. Вы окружили себя гротескными картинами, — хотя меня они, бесспорно, восхищают. Не удивительно, что вы жалуетесь на Темных. Между прочим, я знаю кое-что об этом художнике.

— Это рисунок Остина Османа Спейра.

Сен-Клер повернулся к дяде:

— Я встречался со Спейром. Он ловил рыбку в мутной воде. Подозреваю, одно время он был связан с дядюшкой Алистером, — добавил он лукаво.

— Кроули — мой родственник, — с раздражением напомнил Блэк.

Помолчав немного, Сен-Клер задумчиво добавил:

— Еще одной знакомой Спейра была сомнительная особа по фамилии Воган. Элен Воган.

Доктор Блэк захлопнул «Этиологию болот» и достал длинную желтоватую сигарету.

— Неужели? Я всегда полагал, что эта дама была плодом воображения Артура Мейчена. Так вы говорите, она действительно существовала?

— Да, она существовала на самом деле. Или лучше сказать — существует.

Впервые за все время разговора доктор Блэк проявил интерес к гостю. Сен-Клер пытался вытянуть из моего дяди воспоминания для книги, которую собирался назвать «Возрождение декадентства». Доктор, погруженный в «Этиологию болот», не выказывал желания вести подобную беседу. Заинтригованный Сен-Клер никак не мог взять в толк, какая связь между книгой, столь сильно занимавшей Блэка, и его общеизвестными занятиями оккультной эстетикой. Сен-Клер не знал о медицинской карьере моего дяди и не подозревал, что некоторые болотные газы могут воздействовать на клетки головного мозга необъяснимым для науки образом.

Огоньки, сверкнувшие в глазах старика с белыми ресницами, оживили его лицо, хотя тяжелая голова, некогда величественная и гордая, клонилась теперь набок, точно у позабытой статуи. Мочки уха, крылья носа и подбородок раскрошились, осыпая руины «Мальв», его обширного поместья, растворяясь в болотной дымке, стершей своей дрожью границы неба и земли. Но решимость осталась. Властное, точно у Цезаря, лицо высилось на постаменте таявшей плоти, все еще пылая неистовым безумием, заметным и под маской старости — одержимости не долголетием, но бессмертием. Доктор Блэк не был глупцом: он изведал иную, экстатическую долговечность.

Что до неустанных поисков бессмертия, то однажды, в ответ на мой вопрос, дядя Фин рассказал о своем знакомстве с индийскими йогами, жившими по два-три столетия и даже больше. Время имеет чисто субъективный характер и определяется активностью мозга. Некоторые йоги способны подавлять процесс мышления на длительные сроки, — тогда время замедляет ход, а тело не стареет. Поскольку мысли неразрывно связаны с дыханием, йоги добиваются сходной цели, удлиняя паузы между вдохом и выдохом.

— Почему долголетие столь редко встречается? — спросил я дядю Фина. — И отчего оно ограничено двумя-тремя столетиями?

— Вероятно, йог начинает понимать бесплодность телесности, — ответил доктор Блэк. — Возвращаясь из добровольного забытья, он встречает те же проблемы и тяготы жизни, с которыми сталкивался прежде — все тот же старый мир, его тщету и огорчения. То, к чему он стремился (а магнетический сон в данном случае являлся феноменом направленной воли), становится нежеланным. Наверное, — добавил он, — существует закон необходимости, определяющий рамки человеческого недомыслия.

Сен-Клер почувствовал, что получил свой шанс.

— Помните, в одном из рассказов Мейчен описывал набросок, в котором художник запечатлел — я цитирую — «самое яркое воплощение зла», когда-либо виденное одним из героев истории?

Блэк не ответил.

— Этюд изображал Элен Воган, — продолжил Сен-Клер.

— А художником был Остин Осман Спейр. В начале века, еще совсем юный, он пользовался широкой известностью. А через двадцать лет о нем позабыли.