Против шерсти - [19]

Сати закрыл уши руками.

У папы округлились глаза от того, что он увидел на экране.

– Но это же монтаж, разве нет?

Патрисия покачала головой:

– Нет, смотри. Даже министр здравоохранения об этом говорила.

На экране журналисты протягивали микрофоны к суровой женщине в костюме. Она торопливо шла по колоннаде какого-то дворца.

– Госпожа министр, что вы думаете о том, что происходит в учебных заведениях?

Женщина закрылась рукой от камеры.

– Я не буду комментировать ситуацию.

– Это опасно, госпожа министр? А насколько заразно? Это какой-то вирус? Что-то вроде мутации?

– Я не буду комментировать ситуацию, – снова отрезала министр и скрылась за спинами телохранителей.

– Поговаривают о пандемии, – прошептала Патрисия, качая головой.

– О пандемии?

– Да, кажется, подобные вещи происходят во всем мире. Никто не знает ни причины, ни что это вообще такое. Возможно, вирус.

– Это… ужасно.

Я сжала кулаки.

Патрисия кивнула и добавила:

– Самое странное, что жертвами становятся только девочки-подростки. Парням нечего бояться: ученые провели исследования и уверены в полученных результатах. Это происходит только с девушками в период полового созревания.

На кухне повисла тишина.

Папа повернулся ко мне. Я четко видела в его глазах вопрос, который он сам себе задавал.

Патрисия взяла папу за руку.

Это вывело меня из себя. У меня было впечатление, что Патрисия, совершенно посторонняя женщина, кстати, только что выставила напоказ перед папой тайную часть моей жизни.

Я провела по столу рукой и смела все, что на нем было.

Пиалы с джемом вдребезги разлетелись по полу. Сати закричал, а я заорала еще громче.

* * *

Школа была закрыта еще несколько дней.

Я сидела дома, глядя в экран компьютера. Шерсть начала расти и ниже лопаток, но под свитером ничего не было заметно. Удалять волосы не было никакого смысла: через несколько часов они отрастали вновь. Это был самый настоящий кошмар, кошмар, который затронул весь мир.

После того как в Сеть хлынул поток фотографий девушек, покрытых волосами, правительство в конце концов признало, что началась пандемия, природа которой была совершенно неизвестна. Откуда она взялась и почему именно сейчас, не знал никто.

СМИ транслировали пустые пространные речи президента и министров. Думаю, они до конца не понимали, как стоит действовать в сложившейся ситуации.

– Сейчас мы находимся на этапе диагностики, – заявила наконец министр здравоохранения. – Проблема коснулась лишь нескольких девушек, ничего страшного не происходит. Мы призываем семьи сохранять спокойствие. К тому же мы тесно сотрудничаем с нашими зарубежными коллегами и специалистами Всемирной организации здравоохранения, чтобы еще лучше разобраться в проблеме.

– Вы подтверждаете, что эта болезнь опасна только для молодых девушек? – спросил журналист.

Министр кивнула.

– Да, юноши вне группы риска.

То тут, то там в мире кожа девушек покрывалась шерстью.

Политики, религиозные лидеры, врачи и эксперты по очереди появлялись в телестудиях. На экранах постоянно мелькали фотографии Алексии, Фатии, той девушки из Азии и десятков других жертв.

Наши тела стали предметом обсуждения.

В очередной раз.

Вопрос был в том, кто же мы такие. Мы сами этого не знали, но все вокруг делали вид, что им известна правда. Однозначного ответа не было ни у кого.

Некоторые принимали нашу сторону из корыстных побуждений. Для них Мутация была явным и очевидным подтверждением вреда парабенов, эндокринных разрушителей, ГМО, пестицидов, глифосата, излучения, радиоактивных веществ.

Другие же видели в нас монстров. Они во всеуслышание заявляли, что мы доказательство духовного падения целой цивилизации. Они считали, что наши тела – результат противоестественного смешения рас и полов.

Тогда я впервые увидела на экране лицо Оскара Савини. Весь в белом, темноволосый, молодой, привлекательный, харизматичный – этакий идеальный зять или руководитель какого-нибудь стартапа. Но он был пресс-секретарем Лиги Света. Мы для него были воплощением упадка, первой язвой на умирающем теле человечества, признаком неизбежной катастрофы, предвестием апокалипсиса. Когда журналистка спросила его, не преувеличивает ли он и есть ли у него доказательства, он ответил: «Правда всегда на стороне Бога».

Всех, кто принял ту или иную сторону, объединяло одно: они говорили за нас и принимали решения от нашего имени.

Ни одной из нас не позволили высказаться. Но как бы то ни было, я уверена, что ни одна из девушек не воспользовалась бы такой возможностью. Мы были настолько… настолько опустошены тем, что с нами происходило. Кто бы стал по собственной воле показывать по телевизору свое тело и шерсть?

Поэтому мы молчали.

Мы укрылись в темноте и тишине, там, где, как нам казалось, и есть наше место.

Мы молчали. Потребовалось совсем немного времени, чтобы это начали использовать против нас.

Нас больше не называли Камий, Манон, Ясмин, Алексия, Фатия, нет. Они украли наши имена и окрестили наc так, как считали нужным. Во всех речах, статьях, газетах и граффити, которые заполонили улицы городов, нас называли не иначе как «монстры», «животные», «твари».

Действительно, отняв у нас имена, они лишили нас всякого права называться людьми.