Против приручения - [12]

[5] Здесь мы говорим о техниках, интеллектуалах, политиках и экономистах, таких как члены Римского клуба, Маншольт, Дюмон, Лабори и т.д.

[6] Человек не всегда погружён в природу; существование не всегда совпадает с сутью, бытие с сознанием и т.д. Это отчуждение вызывает к жизни потребность в представлении. Когда время начинают воспринимать как необратимое, субъект прошлого рассматривают как отличный от субъекта настоящего, а память начинает приобретать определяющую роль. Здесь для того, чтобы обеспечить посредничество в игру вступает представление. Из такого понимания открывается дорога для пересмотра философии и науки, задачи, которая однажды должна будет быть предпринята. Некоторые читатели найти схожие идеи (которые на деле будут иными, потому что они оставят в стороне значимость представления в социальных контекстах) в работе Кардана и социал-воображения, у ситуационистов с их спектаклем, у академиков, в анализе представления в шестнадцатом веке Фуко (который мы подняли в изучении демократической мистификации). Мы хотели бы прояснить нашу собственную позицию: мы используем термин «представление» точно так же как Маркс (vorstellung) для того, чтобы указать, например, что стоимость может быть представлена в цене. В статье «A propos du capital» (Invariance, III серия, № 1), мы кратко обсудили способ, которым капитал становится представлением, становящимся, в свою очередь, автономным, и как он затем может существовать, только если все будут принимать и признавать его реальность. Поэтому людям теперь приходится переводить капитал во внутреннюю плоскость. Вопрос о представлении вообще очень важен. С того момента, когда человек и природа больше не будут существовать вместе в непосредственном единстве (оставляя на данный момент в стороне вопрос о том возможно ли вообще «непосредственное единство»), становится необходимым представление. Представление является человеческим овладением реальностью и наших средств общения и в этом смысле его никогда нельзя упразднить: человек не может существовать в безраздельном единстве с природой. Смысл в том, что представление не должно становиться автономным, очередным выражением отчуждения.

[7] Этот пункт проясняет в Эросе и Танатосе Норманн О. Браун. Сам по себе страх индивидуальности не может объяснить глубокий феномен стереотипизации человека, вынужденного самоотождествляться с определённым типом бытия и растворяться в группе. Люди боятся сами себя, потому что не знают самих себя. Отсюда потребность в норме, для того чтобы ограждать себя от «излишеств», способных повредить социальному порядку точно так же как и индивидуальному сердцу. Казалось бы, организации слишком хрупки для того, чтобы позволить свободное развитие человеческого потенциала. При капиталистическом способе производства всё возможно как элемент капитализации, но возможно только то, что позволено; это означает, что индивид сводится к модальности бытия, которое не является ни нормальным, ни аномальным; в то время как тотальность существует только в дискурсе капитала, где она остаётся извращённой и вне достижимости. Страх индивидуальности очевиден в большинстве утопий, изображающих триумф деспотической и эгалитарной рациональности.

[8] Аббревиации означают компартию, соцпартию, объединённую соцпартию и две крупнейшие профсоюзные конфедерации: СЖТ (коммунистическая) и СФДТ («независимая» левая). Открытое брожение в лицеях началось 22 марта, когда 30 000 молодых людей вышли на демонстрацию в Париже против закона Дебре о 15-месячной военной обязанности (раньше это было два года) для всех 18-летних, но без отсрочки после 21. В течение первой половины апреля в Париже прошли крупные демонстрации (в одной из них приняло участие 100 000 человек согласно The Times от 10 апреля 73 г.), как и во многих других городах Франции, а также в Страсбурге. В лицеях были сформированы стачкомы и всеобщие собрания. Зачастую их контролировали политические активисты (как правило, из троцкистских организаций, La Ligue Communiste Révolutionnaire и L’Alliance Marxiste; молодые члены компартии оставались в существующих студенческих организациях), и этим лидерам удалось, несмотря на значительную оппозицию, наладить контакты с профсоюзами, выпускавшими длинные декларации в поддержку бастующих учеников лицеев. Это привело к «объединённым» демонстрациям 9 апреля, на которых колонны возглавляли лидеры СЖТ.

[9] В 1964-м Кардан видел, что молодёжные восстания были очень важны, но он рассматривал их как нечто внешнее, чем следует воспользоваться. Такую дань идеология платит старой идее привнесения сознания извне: «Революционное движение сможет дать позитивное направление сегодняшнему грандиозному бунту молодёжи. Если оно сможет обнаружить тот новый и искренний язык, который ищет молодёжь, оно сможет обратить их бунт в фермент социального преобразования и показать им иную деятельность для борьбы против мира, который они теперь отрицают». Socialisme ou Barbarie №35, стр. 35

[10] В отношении армии, мы настаиваем, что аргументы, проводящие различия между добровольцами, профессиональной армией и призывниками в национальную армию являются обманом, абсурдным шантажом. Если вы закрываете военную службу, у вас всё ещё остаётся профессиональная армия, преторианская гвардия, возможность возвращения фашизма. (Некоторые левацкие группы совершили «вмешательства» во время агитации 1973-го, требуя демократического и народного контроля за национальной армией. На практике, нынешняя система во Франции является смешанной: профессиональная армия, обучающая и тренирующая новобранцев, из которых потом создаётся национальная армия. И откуда пришла идея этой национальной армии, которую так превозносил Жоре? – из священного союза 1914-го, из священной бойни, перед которой до сих пор преклоняются. Есть книга под названием Новая армия (изд. 10/18), демонстрирующая в какой мере «фашизму» не нужно было изобретать свежих теорий в этой области, поскольку её уже разработал социал-демократический Интернационал. Жоре хотел примирить армию с нацией (а именно этого хотел и добился Гитлер). Примирение было достигнуто в 1914-м, когда храбрые французы бодро пошли на бойню. Как сильно это отличалось от культа родины Жоре. «Она коренится в самих основах человеческой жизни и даже, если угодно, в психологии людей» (l’Armée Nouvelle, стр.268). В Германии, примерно в то же время, Бебель размышлял схожим образом.