Против неба на земле - [36]

Столько причин для неудовольствия: каждый ушел бы на его месте, – вот он и ушел. Предлагать себя в тусики. Всякому нескачливому‚ непрыгливому‚ безвелосипедному хозяину‚ у которого тусики живут припеваючи.

Шел – жаловался:

– Всё лучшее у Сарры в верхней части тела – для распознания вкуса и цвета, запаха и звука. А нам‚ что остается нам?..

Шел – важничал:

– Я случайно родился тусиком. Мог стать рукой. Головой. Носом. Глядел бы на всё сверху вниз…

Шел – взывал:

– А ну‚ кому тусик? Молодой! Симпатичный! Почти неношенный!..

Собрались вокруг звери – у каждого свой тусик‚ начали его укорять:

– Значит ли это‚ что нижние части тела следует презирать? Которые исторгают и очищают? Нет‚ не значит.

Стыдить его начали:

– Ты думаешь‚ другим просто? Ногам – легко ли нести на себе Сарру? Рукам – таскать тяжеленный портфель в школу и обратно? Губам – шевелиться‚ когда она говорит? Векам – моргать? Сердцу – работать без отдыха? Если все уйдут‚ что от Сарры останется? Одно имя.

Тусик стал оправдываться:

– А чего она падает на меня? Чего подскакивает? Думаете‚ приятно?

– А я-то‚ – сказал заячий тусик. – Того и гляди лиса укусит. Голове хорошо – она впереди бежит‚ а хватать будут меня. Ноги еще скачут‚ глаза глядят‚ уши слушают‚ а тусик уже съели...

– А я-то‚ – сказал медвежий тусик. – Всю зиму в берлоге‚ под снегом. Голова хоть сны видит‚ а тусику – темнота‚ скучища...

– А я-то‚ – сказал черепаший тусик. – Из коробки не вылезаешь‚ света белого не видишь! Тащат тебя‚ тащат‚ а куда‚ зачем – не знаешь...

– А у меня-то‚ – сказала змея. – Я и не знаю‚ где он‚ мой тусик. Иной раз закрутишься – не распутать. Вечные оттого скандалы: кому быть головой‚ кому хвостом...

У каждого свои беспокойства‚ но никто не уходит с назначенного ему поста. Кем родился‚ тем и пригодился.

– Мы терпим‚ – сказали‚ – терпи и ты. Иди-ка домой‚ – сказали. – Без Сарры ты никто. Даже не тусик.

Вернулся назад пристыженный‚ занял свое место и притих. Тусик как тусик, не хуже‚ чем у других. А кое в чем даже лучше. Пухлый. Приглядный. Аппетитный. Лишь зазевается – Тигер‚ кусачий пес‚ так и норовит цапнуть Сарру за тусик...

– Хорошая история‚ – вздохнет ребенок с винтовкой. – Только короткая.

И выйдет с неохотой из охлажденного пространства‚ чтобы очутиться на злом припеке и заступить на боевой пост. "Да послужит это предостережением‚ – подумает Шпильман‚ – всем ненавистникам и притеснителям‚ которым не терпится нас уничтожить‚ и пусть исчезнут они все!" А вслух скажет так:

– Однажды я читал внуку про динозавров. Какие они были‚ что ели‚ как бродили по свету в поисках себе подобных. "Когда это было?" – спросил внук. "Давно. Очень давно". – "Ты их видел?.."

Девочка не улыбнется‚ занятая иными заботами‚ лишь поправит винтовку на плече.

– Ты внимательно слушала‚ и тебе я откроюсь. Вот я сбежал из дома‚ немолодой‚ поношенный динозавр‚ сбежал от всех в минуту перерождения‚ чтобы стереть себя‚ переписать заново – и будь что будет.

– Как сбежал‚ так и вернешься‚ – утешит на прощание.

– Это неизвестно. Поведаешь детям‚ которые у тебя появятся‚ что жил на свете реб Тусик‚ отправившийся на поиски последних своих чудес. Ибо настало время...

Шоссе безлюдно. Никого не было на дороге и никого рядом – Шпильману не привыкать. Едет неспешно посреди строений‚ высматривая место покоя. Ставит машину на стоянку‚ заходит в помещение:

– Здравствуйте. Я заказывал номер...

6

Пальмы под крышей. Окна‚ вознесенные к потолку. Мраморные полы. Картины по стенам‚ случайные размером и содержанием. Мягкие кресла – обивка в полосочку‚ затертая от частого употребления. Воробьи прыгают по столам, изыскивая пропитание. Вода взбулькивает в огромных кувшинах‚ изливается наружу‚ переполняя углубление‚ проливается по стене в нижний этаж‚ омывая груду камней‚ чтобы взлететь по трубам и вновь пробулькать в кувшинах. Всё строго‚ серьезно‚ безлично: такое помещение подошло бы аэропорту‚ вокзалу‚ месту неминуемого расставания на вечные сроки.

Бегает по залу шумливый ребенок‚ взмахивает сачком на длинной рукоятке.

– Сколько поймал? – спрашивает Шпильман.

Ребенок останавливается‚ с интересом разглядывает мужчину в кресле.

– Кого?

– Бабочек. Стрекоз с мотыльками.

Раскрывает в изумлении глаза‚ делает шаг назад:

– Ты что!.. Откуда здесь бабочки?

Срочно! На подмогу! Отобрать у него сачок‚ отловить пару отсутствующих мотыльков, удивить или посрамить...

– Это гостиница "Пять бабочек"‚ – поясняет Шпильман. – Здесь всё должно быть.

– Не бабочек‚ – поправляет. – А звездочек. Здесь и есть всё‚ что надо.

Приходит мама‚ уводит сына на обед‚ упустив редкую для него возможность.

– Тугодумные!.. – стонет вослед Шпильман. – Тугодумные‚ дети тугодумных! Дай твой сачок...

Из автобуса высаживают туристов. Идут через вращающиеся стеклянные двери мужчины в шортах‚ выказывая мышцы могучих ног‚ перекликаются гортанно – большие‚ неспешные‚ твердоступные и устойчивые‚ налитые по горло иноземными соками. Каменотесы по виду‚ водители многотонных самосвалов‚ способные хорошо поработать‚ выпить на досуге немало пива‚ закусить кровавыми бифштексами‚ – так‚ во всяком случае‚ кажется. Идут их жены-великанши вровень с мужьями в простеньких платьях в цветочек, блекловолосые‚ плоскогрудые‚ с неотличимыми лицами и крепкими бугристыми ягодицами‚ готовые к затяжному труду и неограниченному зачатию. На тележках подвозят чемоданы – громоздкие‚ перетянутые ремнями‚ уложенные со смыслом‚ чтобы больше поместилось‚ ибо их хозяева уважают порядок и ненавидят случайности. Последними шагают‚ осаживаясь на пятки‚ грузные близнецы‚ два состарившихся бегемота в рубашках единого окраса‚ которые обтягивают литые‚ непроминаемые животы‚ также уложенные со смыслом‚ утешение и обеспечение на старости‚ как накопления в банке. Такие животы держатся стойко‚ надежно‚ наизготовку‚ и при желании – или при отсутствии выбора – на их вершину можно поставить столовый прибор и отлично пообедать‚ можно водрузить на них телевизор‚ а то и небольшой пулемет‚ чтобы отстреливаться.