Против неба на земле - [15]

– Мертвому не улыбнуться... – повторил озадаченный генерал‚ прошелся по кабинету из угла в угол‚ притворил дверь поплотнее от любопытствующих адъютантов: – Сам придумал?

– Мне подсказали‚ – сообщил Иоселе‚ а кто подсказал – не сообщил.

Генерал похмыкал-пофыркал‚ будто умыл лицо из пригоршни‚ почесал в недоумении бровь – мутновато для разумения‚ высказался таким образом:

– Во-первых‚ мы не собираемся воевать на своей территории‚ а озеленять чужие – не наше дело. А во-вторых...

Затосковал. Распушил красавицу-бакенбарду‚ которой повергал на уступчивость небалованных уездных дам. Спросил тихо:

– Чистое от нечистого – возможно ли?..

Спросил – сам на себя подивился.

– Возможно‚ – ответил Иоселе.

– Взойдет ли саженец?

– Взойдет‚ – снова ответил Иоселе.

Распушил вторую бакенбарду‚ руку положил на плечо солдата:

– Убитые‚ конечно‚ промолчат‚ но им бы это понравилось... Как‚ говоришь‚ твое имя?

– Иоселе.

– Нет ли у тебя‚ Иоселе‚ черешенной косточки?

Спросил – сконфузился.

– Есть.

– Нет ли семечка от райского яблочка?

– Найдется и семечко. Лучших сортов.

– Оба давай. Для надежности.

И упрятал в карман генеральского мундира.

– В лазарет его. На излечение.

Иоселе-печальника отправили в лазарет‚ уложили на койку‚ подержали месяц‚ промывая пользительными клистирами‚ по этапу переслали домой‚ истомленного-изможденного.

Там его не узнали:

– Ты кто?

Ответил:

– Иоселе – убил турка.

– Какого турка?

– Большого. В красной феске. Который ел кашу с бараниной.

Жил потом тихо‚ в немоте пребывания‚ как внутри отзвучавшего колокола‚ эхо которого не замолкало. Плечами сутул. Глазами печален. Борода в проседи. Люди не мешали ему‚ люди его отвлекали, взглядывая на Иоселе чаще‚ чем ему хотелось, ибо никто в местечке никого прежде не убивал. Закрывал ставни во внешний мир‚ застегивал пуговицы‚ запахивал полы пальто‚ наглухо подпоясывался кушаком: себе в тягость и не в тягость другим. Запаливал коптилку к рассвету, свивал нить из конопляного волокна‚ скручивал пеньковые веревки на продажу‚ о женитьбе не помышляя‚ и род человеческий умножался без его участия. Годы проваливались неприметно‚ монетой из дырявого кармана‚ а Иоселе-веревочник накручивал на палец золотистую пейсу‚ с надеждой поглядывая на небо‚ но оттуда ему не отвечали‚ ибо цель жизни уже выполнил. Призвал его ребе‚ скручиватель судеб‚ сказал:

– Нет‚ Иоселе‚ еще не выполнил. Живому беспокоиться о живых: Песя ди Гройсе – чем не невеста?

Песе было за тридцать‚ и Песя ди Гройсе‚ Большая Песя возвышалась в базарном ряду головой над всеми. Стулья ее не выдерживали‚ кровать прогибалась‚ половицы проминались под тяжкой поступью: всё у Песи поражало воображение‚ хоть и не казалось излишним. Счастье – оно не в размерах: Песя ди Гройсе была покинута мужем‚ ибо не знала зачатия и родовых мук‚ не удостоилась прикосновения к груди требовательных младенческих губ‚ не изливала с избытком сладкое‚ насыщающее‚ обращающее в блаженный сон. Бесплодная Песя не высматривала себе нового мужа‚ торговала на базаре квашеными бураками, печально глядела на мир, но ребе сказал – и она согласилась.

Цирульник Бадер постриг жениха к свадьбе и не взял за это денег. Портной Кравчик перекроил за спасибо старый лапсердак. Сапожник Шустер накинул подметки на прохудившиеся сапоги и не заикнулся об оплате. Булочник Бекер испек хлебы. Кондитер Цикерник выставил на стол штрудл и цикер-леках. Кабанчик с Баранчиком‚ от рождения несытые‚ явились со своим аппетитом. Танцман‚ веселый еврей‚ пошел в пляс‚ чтобы порадовать невесту:

– Стоит дид над водою‚ колыхае бородою... Эй‚ пан‚ пан‚ пан‚ на что ты нам дан?..

В доме было тесным-тесно‚ а потому каждый танцевал на месте своем. Кому не досталось места‚ танцевал в душе‚ и даже старая Цирля‚ пережившая всех в Российской империи‚ помахивала слегка платочком.

– Желанная мужу‚ – говорила‚ – желанная Господу. Миру не заселиться без нашего участия...

Печаль полнится теплотой. Радость ее растрачивает. К ночи Иоселе уложил жену на кровать‚ лег рядом и для начала пропел песню‚ как передал без остатка накопленное тепло:

– Бог создал для Песи землю. Земля родила для Песи дерево. На дереве выросла для Песи ветка. На ветке птица‚ на птице перышки‚ из перышек – подушка‚ на подушке – Песя ди Гройсе‚ которая родит мне сына.

А Песя ворковала в ответ:

– Ой ли вэй ли‚ ой ли вэй ли‚ лю-ля-ля...

Пламя не отделить от фитиля.

Ребенка у них не было‚ несмотря на старания и горячие просьбы. Призвала Песю жена ребе‚ сказала:

– Вус? Фарвус?..

– Ребецн! – заплакала Большая Песя. – В прежние времена молились за бесплодное дерево‚ чтобы Всевышний дал ему изобилие. Помолитесь и за меня.

Жена ребе ответила:

– Что ты с собой делаешь? Как одеваешься? Как дом содержишь? Если Иоселе тебя терпит‚ это еще не значит‚ что вытерпит Тот‚ Который... Думаешь‚ Ему приятно смотреть на Песю ди Гройсе‚ заходить в ее дверь‚ выслушивать ее молитвы? Сказано – и для нас тоже: "Проклята будет женщина‚ которая имеет мужа и не наряжается".

И так оно стало. Посвежело лицо‚ омытое кислым молоком. Побелели руки. Одежды стали опрятнее‚ избавившись от запаха квашеных бураков. Дом пропах корицей‚ основательно и насовсем‚ словно счастье обладало этим ароматом и не обладало иными. Соль‚ просыпанная по углам, уберегала семью от сглаза. Стол‚ оттертый до блеска‚ призывал к трапезе‚ а подушки ко сну. Семь копеек на хлеб, три на селедку, три на крупу и картофель, полторы копейки на лук, соль, перец, – Песя не заставляла Иоселе ждать еду‚ не будила‚ когда он спал‚ обращалась с мужем, как с царем‚ а он относился к ней, как к царице.