Против лома нет приема - [10]

Наверно, если б письма «из Сибири» писались не Надькиным почерком, то тетя Тоня и дядя Миша небось так быстро не унялись и не смирились с этим делом. Может, даже наскребли бы денег и все же слетали в Сибирь, хотя точного адреса не знали. Особенно после того, как про Дашу услышали. Михаил Иваныч, Надькин отец, даже поперся к Дашиным родителям. Однако выяснилось, что им о ней по ею пору ничего не известно. Они, оказывается, знали только, что она прошлым летом приезжала в родной город, когда их дома не было, но, когда уехала и с кем, понятия не имели. Насчет того, чем она занималась в Москве, у них кое-какое представление было. Сказать, что их это сильно радовало, нельзя, но они, должно быть, начитавшись «Интердевочки», наивно полагали, что Даша в конце концов подхватит какого-нибудь импортного лоха и тот обеспечит ей за бугром счастливое будущее. С опасностью, что вместо лоха Даша подхватит СПИД или хотя бы сифилис, они, конечно, не примирились, но и поделать ничего не могли. Дочка их уже ни в грош не ставила. Более того, она много раз похвалялась, что если ей не удастся подцепить иностранца, то «запасной вариант» у нее найдется. Таковым должен был стать Таран.

Этот выбор папе и маме Даши казался хуже СПИДа. Мало того, что Таран голодранец и шпана, так у него еще и родители беспробудная пьянь. Поэтому прошлым летом, узнав от соседей, что видели во дворе Дашу в обществе Юрки, с букетом цветов — он тогда на эти цветочки у Надьки деньги занимал! — родители испытали настоящий шок. Папа-адвокат взялся вести расследование, сбегал через двор к родителям Юрки, потом съездил в Москву по последнему адресу, откуда писала Даша, провел опросы всяких друзей-знакомых. Все это не дало ему ровным счетом ни шиша. Юркины родители ничего вразумительного, как уже говорилось, не сообщили. В Москве, на съемной квартире, где до июля прошлого года жила — без всякой регистрации, кстати! — Даша, ему сказали, что, куда подевалась эта блядь, задолжавшая квартплату за три месяца, они и сами с удовольствием узнали бы. Папа оттуда вообще еле удрал, потому что хозяйка очень хотела, чтоб он вернул должок за дочку. Хорошо еще, что хозяйкин муж был сильно пьян, а потому господин адвокат сумел вырваться. Подруги-одноклассницы, которые сохранились у Даши в родном городе, ничего о ней не знали. Они даже понятия не имели, что она летом приезжала из Москвы в родной город.

Конечно, несчастный папа обратился в милицию. Там сказали, что поставят девочку в розыск, хотя и предупредили, что по нынешним временам дело это не очень надежное. Тем более при такой профессии, как у Даши. Нынче девок запросто вывозят за рубеж в тамошние бордели, продают в гаремы шейхам, а иногда, увы, просто-напросто топят в глубоких речках, замоноличивают в бетон, закатывают в асфальт и так далее. Насчет канавы с сернокислотным стоком, где в действительности упокоилась — если здесь употребим этот термин! — Даша, менты говорить не стали, поскольку не хотели тревожить прах геройски погибшего на боевом посту зам. начальника здешнего РУБОП полковника Мазаева.

В общем, то, что Михаил Иваныч Веретенников узнал про исчезновение Даши, ему оптимизма не добавило. И тетя Тоня время от времени паниковать начинала, хотя письма от Надьки и Тарана приходили регулярно. Гораздо чаще, чем от старших сестер, кстати.

Так что, когда пришло письмо, что Надька приезжает домой с сыном, а Юрка теперь будет служить поблизости и по выходным навещать семейство, Веретенниковы вздохнули с облегчением. И то, что дочка не только пискуна в подоле принесла, но и кое-какое совместно нажитое барахлишко — диван-кровать, пару стульев, даже телевизор «SONY» с 14-дюймовым экранчиком, не говоря уже о довольно приличных тряпках, на которые папа с мамой ей ни за что бы не расщедрились, — вызвало у них, выражаясь по-советски, «чувство глубокого удовлетворения». Ну, и Таран, конечно, стал выглядеть не как бывший «король» дворовой шелупони, а как вполне солидный, уважаемый человек. А насчет того, «на какие шиши», — Надькины родители теперь старались не особо интересоваться. То, что и Таран, и Надька на службе нехило получают, они знали, а за какие заслуги — это пофигу.

Врать, конечно, приходилось немало. Например, Михаил Иванович немало удивился, когда вместе с Надькой Таран привез на грузовике свою мебель и иное барахлишко: «Это во сколько же встало из Сибири довезти?» А у молодых на этот счет была домашняя заготовка: сказали, что везли военными бортами и обошлось все в два ящика водки экипажам. Птицын, конечно, заставил и Юрку, и Надьку назубок выучить описание природных условий своего вымышленного бытия, географические названия и прочее. Хотя ни отец, ни мать Надежды в тех местах отродясь не бывали и в будущем не собирались, Тараны должны все знать четко, чтоб не сбиться. И чтоб с письмами, которые писали под диктовку полковника, никаких противоречий не было. Насчет того, чем они там занимались, надо было отвечать лаконично: «Связь обеспечивали», — ибо оба прислали Надькиным родителям фотографию, где на форме просматривались эмблемки связистов. А все прочее военная тайна.