Против энтропии - [2]

В канун иерусалимской победы Саладина имели место события, определившие ход всей дальнейшей европейской истории, а кроме того, одновременно сложились и приобрели законченный вид величайшие легенды европейского средневековья. Это время не случайно совпадает с расцветом ордена тамплиеров, — об их роли в истории Святого Грааля можно написать сотни страниц. Папа римский Александр III в 1163 году издал буллу, которую потомки назвали "Великой хартией вольности тамплиеров". По сути дела, орден с этого времени подчинялся разве что самому папе. Великие магистры ордена, первыми воспользовавшиеся привилегиями этой хартии, Филипп де Милли и Одон де Сент-Аман едва ли были озабочены поисками Святого Грааля — их уделом были политика и война. Впрочем, пушки в то время изобретены еще не были -следственно, и музы не молчали.

Однако же откуда-то должно было взяться и само слово "грааль", как будто не восходящее ни к какому тексту, достоверно датируемому временами ранее 1160-1170 г.г. Наличие слов, сходных по звучанию со старофранцузским "li graaus" в средневековой латыни, в португало-галисийском и провансальском языках не доказывает решительно ничего: мы не можем с уверенностью сказать, на каком языке это слово прозвучало впервые. Интереса ради можно привести и современную гипотезу:

"Saint Graal... San Graal... разные названия одного и того же и единственного символа; выражение "Sangraal" или, как у Мэлори, "Sangreal" одинаково часто употреблялось в первых версиях романов, ему посвященных. Но, если правильно расчленить это слово, как оно не было расчленено в последующих версиях, мы получим уже не "San Graal", а "Sang Raal" или "Sang Real", что на современном языке означает не что иное, как "Sang Royal" -"королевская кровь"...[0.02]

Теория ничуть не хуже хлыстовского толкования имени "Иисус" как производного от слов "из уст", или принятого русской в секте сопунов восприятия слов "окропи мя иссопом" как прямой инструкции сопеть друг на друга во время молитвенного радения, дабы насопеть побольше "духа святого" — да простят мое кощунство сторонники всех вышеперечисленных мнений, если не сказать — религий. Вывод из них можно сделать только тот, что достоверного смысла и происхождения слова "грааль" мы просто не знаем. Поэтому и "блюдо для рыбы" кажется вполне приемлемым чтением, — по одному тому, что слово "рыба", греческое <......>, составлено из первых букв слов "Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель" — <......>, <......>... <......>, <......>. Для ранних христиан именно изображение рыбы служило символом Церкви. И, хотя у немецкого преемника эпической традиции (у Вольфрама фон Эшенбаха) "грааль" стал скорее "камнем", у Кретьена де Труа и Робера де Борона речь идет именно о чаше — притом о чаше плоской, пригодной не только для рыбы — но, подобно современной католической монстранции, пригодной и предназначенной для причастия.

Впрочем, слова Спасителя, указавшего ученикам, что пресуществленные хлеб и вино суть плоть и кровь Его, дают повод для обратного толкования, на священных текстах в принципе не основанного. Как пишет С.С. Аверинцев, "Грааль — <...> таинственный сосуд, ради приближения к которому и приобщения его благим действиям рыцари совершают свои подвиги. Обычно считалось, что это чаша с кровью Иисуса Христа, которую собрал Иосиф Аримафейский, снявший с креста тело распятого Христа (т.е. Грааль -мифологизированный прообраз средневековых реликвариев — драгоценных вместилищ для материализованной святыни, само благородство материала которых имело по ходячим представлениям целительную силу). <...> Грааль — это табуированная тайна, невидимая для недостойных, но и достойным являющаяся то так, то иначе, с той или иной мерой прикровенности".[0.03] Однако в последующие века "Грааль" мог толковаться отнюдь не только как чаша.

Немецкий наследник Кретьена, Вольфрам фон Эшенбах, неизменно подтрунивая над своим французским предшественником, довольно строго следует той же сюжетной канве; грааль (уже "Грааль") появляется и в его поэме, но там, напоминаем, это не что иное, как камень, принесенный ангелами на землю, иначе говоря, "совсем другая история"[0.04] — к 1210 году романы Кретьена де Труа и его французского преемника Робера де Борона, трактующие священную часть истории Грааля, были достаточно известны, и немецкий поэт несколько раз иронически сетует, как много ему пришлось исправлять фактов, рассказывая историю Грааля вслед за Кретьеном де Труа. Однако именно Робер де Борон оказался первым писателем, — в современном смысле этого слова, — придавшим истории Священного Грааля художественную законченность, изложив ее безыскусными, но удивительными по красоте стихами на современном ему французском языке.

Известно о поэте чрезвычайно мало: разве только то, что родиной его могла быть деревня Борон близ города Монбелиар (Бургундия); "Готье", упоминаемый в конце его "Романа о Граале" — вполне историческое лицо, Готье де Монбелиар. Участие Робера де Борона в Четвертом крестовом походе (1202-1204), направленном против Константинополя, если и имело место (о чем говорит одна из гипотез), то это произошло после написания "Романа о Граале". Сам же "Роман о Граале" сохранился лишь в одной рукописи, притом в ней наличествует немалая часть следующего поэтического романа — "Мерлин" -которая должна была служить продолжением первого произведения. Сохранились также прозаические версии того же романа, — "Роман о Граале" в прозаической версии назывался "Иосиф Аримафейский" или просто "Иосиф", — сохранились прозаические версии его дальнейших частей повествования, представляющие ценность сами по себе, — однако же нас интересует не история последующих хранителей Святого Грааля, но толкование его как первой части причастия, -то ли сосуда, из которого давал пить Иисус во время Тайной Вечери апостолам, то ли чащи, в которую были собраны капли крови, пролившиеся из-под копья при распятии (на что нет ссылок даже в основных неканонических Евангелиях)-важно в конце концов лишь толкование Грааля как первой чаши со Святыми Дарами.