Протер - [2]

– Как что, уважаемый доктор, как что?! Я плачу немыслимые деньги за прием вам как мировому светилу в области психологи и психиатрии и, конечно, хочу результата! Я хочу, в конечном итоге, чтобы мой муж стал как все, то есть выздоровел.

– Ну, хорошо, вы, безусловно, правы, за хорошие деньги должно быть предоставлено и хорошее обслуживание. Итак, дорогая госпожа Останцони, когда это началось?

– Да все это, дорогой светило, началось очень давно, лет тридцать назад.

– Значит, давно, и болезнь имеет вялый, затяжной характер, а значит, и лечение будет долгим, а значит, оно вам обойдется в значительную сумму.

- Это меня не пугает! – решительно ответила порядком встревоженная женщина. – Для моего ненормального мужа мне ничего не жалко. Так хочется нормальных взаимоотношений, вечерних прогулок, воскресных обедов, нормальных уикендов и, конечно, человеческих отпусков!

– Расскажите, с чего все началось и что имеет место на текущий момент.

– Да это все не просто обьяснить, но я постараюсь. И госпожа Останцони принялась за свое повествование. – Тридцать лет назад мой муж (тогда еще будущий) был приличным клерком в одной нефтяной компании, неплохо зарабатывал, хорошо выглядел, слушал джаз и поп и покорил меня почти сразу. Но ему в руки попалась какая-то ужасная книжка по магии. И он изменился, да так, что ушел с работы, объявив, что не намерен больше участвовать в издевательствах над землей. Нефть объявил кровью земли, а руководство компании обвинил в кровосостве. И пошел работать простым водителем тяжелогрузного автомобиля.

Однажды ушел и оттуда, мотивировав свой уход тем, что своей многотонной громадиной он ездит по нервам земли, дороги он объявил этими самыми нервами. Вот именно тогда мы первый раз обратились к психиатру. Конечно, он не считал себя больным и к психиатру пошел только для того, чтобы меня успокоить. Ему выписали какое-то огромное количество лекарств. К моему удивлению, он принимал их безропотно. Но его состояние стало ухудшаться, и ему предложили пройти курс стационарного лечения. После первого трехмесячного заключения в особой больнице… Ну, вы понимаете, о чем я говорю… Светило кивнул головой в знак согласия. – … он вышел таким счастливым, – продолжила г. Останцони свое повествование, – и заявил, что он какая-то Заратустра.

– Какой-то, – поправил врач.

– Его снова поместили в закрытую лечебницу, потому что он стал приставать к незнакомым лицам в общественных местах, обвиняя их во всевозможных духовных несовершенствах. Потом стало еще хуже, он объявил себя Шивой и начал избиение случайных ночных прохожих, так как, по его мнению, так поздно ходят только заядлые грешники. Затем наступил период кажущего выздоровления.

– Как долго длилась ремиссия?

– Я не знаю, как долго длилась ремиссия! – с возмущением ответила женщина. – Только потом его потянуло на женщин. Он объявил, что должен иметь минимум четыре жены, по временам года, и приволок в дом какую-ту старуху лет семидесяти, представив мне ее как великолепную зиму. Что я сделала с этой зимой, вы, конечно, догадались. Потом появилась весна и последовала туда же, то есть за зимой. Дожидаться прихода лета я не стала и отправила его на очередное лечение. Там, в закрытом учреждении, ему сначала казалось, что он стал святым, потом он решил, что стал, а вернее, всегда был закоренелым грешником, и попытался наложить на себя руки. Потом опять настало улучшение.

– Ремиссия, – поправил доктор. – Ну, хорошо, улучшение, – согласился он, поймав на себе возмущенный взгляд посетительницы, которой, вероятно, этот термин не был знаком, и добавил: – А почему вы его не оставили? Ведь жить с сумасшедшим – это надо быть, по меньшей мере, святой.

– Вы так серьезно считаете?– зарделась женщина. – Но знаете, какой он!

– Какой он? – терпеливо переспросил доктор.

Женщина на секунду задумалась и продолжила: – Если не считать его отклонений в психике.

– Отклонений, – повторил доктор, вкладывая в это слово только одному ему понятный смысл. Наверное, он снова намекал на длительность лечения.

– Да, отклонений – повторила женщина, снова зардевшись. – А вы знаете, какой он мужчина…

– А, понятно, – ответил доктор, – за это все что угодно стерпишь.

– Но вы меня не совсем правильно поняли. – Госпожа Останциони окончательно покраснела. – Дело даже не в его мужских качествах. Это трудно описать, да и к чему описывать? Вы можете сами на него взглянуть.

– Любопытно, любопытно, – пробормотал эскулап. – А как сейчас протекает анамнез?

– Что протекает, господин доктор?

– Я хотел сказать, процесс.

– А, процесс! – обрадовалась посетительница. – Сейчас процесс протекает ужасно. Он объявил себя богом, говорит, что сотворил новую галактику, – это для того, чтобы уже с имеющимся Господом Богом нашим, – госпожа Останцони перекрестилась, – не иметь проблем. И мы скоро – я, он и трое наших мальчиков – якобы отправимся туда на постоянное местожительство. Он говорит, что у нас здесь нет перспектив. Мол, Америка зажралась, опустилась и стала мировым полицейским, а место Богу осталось только в сердцах немногих людей. Да и они, по его мнению, очень маленькие. Да, кстати, о мальчиках. Доктор посмотрел на часы и заерзал. – Мои мальчики – это просто чудо. Но у них нет взаимопонимания с их отцом. Они все закончили Кембридж, говорят свободно на французском, знают итальянский. Я уж не говорю о том, как они играют в бейсбол и какие у них девушки! Мальчики у нас, кстати, все погодки.