Просветленные видят в темноте. Как превратить поражение в победу - [3]
Все это было мной, и внутри меня, и снаружи, и, несмотря на кажущийся хаос, складывалось в необычайную гармонию, сложный порядок, от которого я мог уловить лишь обрывки.
За год, прошедший с момента нашей последней встречи с братом Поном, я несколько раз впадал в это состояние, называемое им «преддверием бодхи», и порой задерживался в нем на часы, но никогда не переживал его с такой остротой.
Через мгновение все стало как раньше.
– Вот видишь, – сказал он. – Уже есть какая-то польза от того, что мы встретились. Только разве это можно назвать обучением?
Слов у меня в этот момент не нашлось, да и желания говорить не обнаружилось.
– Пойдем, – продолжил монах. – Надо на тебя посмотреть как следует.
И мимо будочки, внутри которой помещались дайвмастера, по лестнице вниз мы спустились на нос и уселись рядом с форштевнем, по тайскому обычаю обмотанным полосами разноцветной ткани и украшенным гирляндами желтых цветов в честь духов-покровителей.
Некоторое время брат Пон меня рассматривал, а я боролся с ощущением, что его «рентгеновский» взгляд пронизывает тело насквозь и видит все, вплоть до затаенных желаний и содержимого кишечника.
– Нормально, – сказал он. – Ты растерял кое-что, это было неизбежно… Но главное! Главное ты сохранил.
Я расслабился и облегченно вздохнул.
Жизнь моя в последний год не была лишена проблем, но они меня более не волновали. Я почти всегда находил возможность изменить поток событий так, чтобы он меня устраивал. В любой сутолоке и горячке отыскивал время, чтобы заняться упражнениями: полным осознаванием, когда ты отдаешь себе отчет во всем, что происходит вокруг или внутри, установлением в памяти, когда желание то разжигается до невероятной силы, то гасится, или разложением объекта на части, когда объект восприятия в результате направленной медитации теряет связность, распадается на ряд отдельных явлений.
Эмоции никуда не делись, но теперь я повелевал ими, а не наоборот.
Удивительно, но перемен во мне и в моем характере никто и не заметил, ну а я не спешил делиться переживаниями с друзьями, знакомыми или даже родственниками, время от времени приезжавшими из России.
– Теперь рассказывай, что помнишь из моей науки, – брат Пон хлопнул себя по коленям и ожидающе на меня уставился.
Я почесал в затылке и начал говорить…
Струи восприятия, которыми мы на самом деле являемся, восемь видов сознания, формирующих человеческое существо – зрительное, слуховое, обонятельное, вкусовое, осязательное, ментальный регистратор образов внутреннего мира, потом ум, комбинирующий объекты шести предыдущих, и за всем этим – сознание-сокровищница, алая-виджняна, истинный центр всего.
Именно она, используя «семена», следы прошлых деяний, «выращивает» события нашей жизни, разворачивает их в определенной последовательности. При этом не имеет особого значения, как воспринимать эти события – как перемещения объектов в материальном мире или как нескончаемый поток дхарм.
Ведь и за тем, и за другим лежит пустота, шуньята, нечто неописуемое, но доступное для восприятия.
Правда, воспринять его способен лишь тот, кто сумеет осуществить «поворот в основании», сможет прервать цикл прорастания «семян», появления из них плодов и новых «семян», оторвать внимание сознания-сокровищницы от иллюзорных объектов внешнего мира.
Обратить его внутрь, на самое себя.
– Неплохо, – сказал брат Пон. – Есть фундамент, на котором мы построим здание. Возведем дворец не-обучения…
Я хотел спросить, что он имеет в виду, но монах не дал мне вставить и слова.
– Иди, – буркнул он, толкнув меня в бок. – Скоро тебя позовут.
Обернувшись, я увидел, что прямо по курсу из морской бирюзы вырос прыщ островка Ко Рин, а это значит, что вот-вот начнется обязательный для всех брифинг перед погружением.
Отныряли мы замечательно.
Виталик сводил нас под воду сам и показал много интересного – и мурену, чья башка торчала из норы, и полупрозрачных каракатиц, и акулу-няньку, засевшую в логове под кораллами.
Так что на лодку после второго дайва я выбрался довольный как слон.
Но едва успел стащить гидрокостюм, как рядом объявился улыбающийся брат Пон.
– Самое время для практики, – промурлыкал он. – Проверим, что ты можешь.
«Внимание дыхания», что начинается со счета вдохов, далось мне без малейшего труда, в состояние смрити, полного осознавания, я вошел к тому моменту, когда сполоснулся и, переодевшись, вернулся на верхнюю палубу.
Каждый вдох, положение тела, движение мыслей и чувств, ситуация, в которой я нахожусь, – все вместе и в то же время по отдельности, обвивающие друг друга, но не сливающиеся между собой потоки, в совокупности называемые обычно «личностью», «персоной», «я».
«Созерцание объекта» я выполнил тоже достаточно быстро, вызвал из памяти образ дерева, над которым некогда медитировал в джунглях, и вот оно, торчит из палубы меж возбужденными туристами.
Но не успел я обрадоваться успеху, как под ногами у меня словно разверзлась бездна.
Алчное, леденящее ничто, прячущееся за карнавальной маской обыденности…
– Тихо, тихо, – сказал брат Пон, беря меня за предплечье.
