Просветитель - [27]

— Куда собрался, батюшка? — спросилъ его встрѣчный совсѣмъ древній старикъ съ палкой, въ желтыхъ рукавицахъ и новыхъ сѣрыхъ валенкахъ.

— Къ земскому въ гости, дѣдушка, — отвѣчалъ Самоплясовъ и, завидя красивую дѣвушку, прищелкнулъ языкомъ и пустилъ мимо нея лошадь рысью.

XXI

Отъ земскаго начальника Самоплясовъ вернулся поздно вечеромъ. Лѣсничій былъ съ нимъ. Земскій начальникъ ничего не имѣлъ противъ устройства посидѣлокъ въ помѣщеніи волостного правленія и обѣщался даже самъ приходить на посидѣлки.

Тетка Соломонида Сергѣевна встрѣтила Самоплясова въ ужасѣ.

— Голубчикъ, что-жъ ты къ обѣду-то! Обѣщался въ шесть часовъ, а теперь ужъ одиннадцатый часъ. Вѣдь все переварилось и пережарилось. Лещъ засохъ, солонина измочалилась въ горохѣ.

— Давайте какое есть… Земскій позадержалъ — ну, у него и подзакусили. А теперь ужинъ будетъ. Вѣдь все-таки у васъ теплое? — спросилъ Самоплясовъ.

— Какое теплое! Даже горячее, а перепрѣло иное, иное позасушилось.

— Давайте, давайте скорѣй, тетенька. Я ѣсть хочу, какъ крокодилъ, — подтвердилъ лѣсничій. — У земскаго вѣдь грибки да селедка… ну, колбаса… А основательнаго ничего не было.

Столъ былъ уже накрытъ. Тетка полѣзла въ печь за котелкомъ съ горохомъ.

— А что Колодкинъ, негоденъ? — поинтересовался Самоплясовъ у тетки.

— Опять привели, Опять лежитъ у меня въ чуланѣ. Ночью, конечно, не убѣжитъ, потому винная лавка заперта, но онъ принесъ съ собой полъ-бутылки вина.

— Отнимите у него скорѣй, отнимите и спрячьте.

— Да что! Ему все равно ужъ не выходиться. Ну, протянетъ до завтраго, а завтра опять убѣжитъ въ винную…

— Запереть его! Запереть въ чуланѣ и не выпускать!

Ночью Колодкинъ переполошилъ весь домъ. Онъ проснулся, при свѣтѣ горѣвшей лампочки сталъ искать свою водку, унесенную уже Соломонидой Сергѣевной, и, не найдя водки, сталъ кричать:

— Караулъ! Ограбили!

Всѣ вскочили съ постелей и бросились къ нему въ чуланъ. Оказалось, что, кромѣ того, во время его странствованія по селу у него украли или онъ потерялъ часы. Онъ сталъ умолять дать ему водки становился на колѣна, кланялся земно, увѣряя, что его «жжетъ изнутри». Чтобы отвязаться отъ него Соломонида Сергѣевна поднесла ему стаканчикъ водки, напоила его квасомъ и опять уложила спать. Въ благодарность онъ цѣловалъ ея руки и говорилъ:

— Спасибо, спасибо, мать игуменья! Спасибо, мать командирша!

Соломонида Сергѣевна дождалась, когда онъ заснулъ, и ушла изъ чулана.

На слѣдующее утро Самоплясовъ хоть и былъ въ сообществѣ лѣсничаго, а загрустилъ о «баринѣ» Холмогоровѣ.

— Хоть и дрянь онъ человѣчишко, а все-таки было мнѣ съ кѣмъ переругиваться, — говорилъ онъ лѣсничему.

Отъ нечего дѣлать онъ сталъ показывать лѣсничему свои новыя ружья, уложенныя въ богатыхъ ящикахъ и чехлахъ. Ружья были дѣйствительно хорошія. Лѣсничій предложилъ Самоплясову сходить на охоту. Самоплясовъ тотчасъ-же одѣлся въ богатый охотничій костюмъ, состоящій изъ жакета на лисьемъ мѣху, шароваръ, сапогъ съ войлочными голенищами и особой очень оригинальнаго вида фуражки изъ тюленьей кожи — и они отправились на охоту. Костюмъ Самоплясова былъ такъ курьезенъ и необычаенъ, что лѣсничій про него выразился, что этимъ костюмомъ на охотѣ только дичь распугивать. И въ самомъ дѣлѣ за Самоплясовымъ бѣжало цѣлое полчище деревенскихъ ребятишекъ, когда онъ вмѣстѣ съ лѣсничимъ шелъ по деревнѣ на болото. Мальчишки смотрѣли на него, какъ на чудище.

Охота на болотѣ заключалась, впрочемъ, только въ томъ, что Самоплясовъ и лѣсничій сдѣлали по нѣскольку выстрѣловъ изъ новыхъ ружей, при чемъ одно изъ нихъ Самоплясовъ подарилъ лѣсничему. Однако имъ все-таки попался заяцъ. Они сдѣлали оба въ него по выстрѣлу, но заяцъ благополучно скрылся.

Вернувшись домой къ завтраку, они узнали, что Колодкинъ опять убѣжалъ. Самоплясовъ вспылилъ и началъ ругаться и упрекать тетку въ потворствѣ Колодкину. Тетка чуть не плакала и оправдывалась.

— Милый мой, голубчикъ ты мой родимый, — говорила она Самоплясову, — да какъ ты его удержишь, если онъ попросился выпустить его только на минутку. Вѣдь живому человѣку цѣлый день взаперти въ чуланѣ нельзя сидѣть. Я у него и сапоги убрала, а онъ въ опоркахъ удралъ. Ужъ ежели онъ испорченъ, ежели душа у него этого самаго винища проситъ, то ничего не подѣлаешь.

— Пошлите за нимъ кого-нибудь! Пусть его отыщутъ и сейчасъ-же приведутъ! — командовалъ Самоплясовъ,

— Пошлю, пошлю… Попрошу сейчасъ сосѣда Ивана Дмитрича, а только, повѣрь, толку никакого изъ этого не будетъ, — слезливо говорила Соломонида Сергѣевна. — Я знаю этихъ порченыхъ, возилась съ ними, свои родные такіе были, и ничѣмъ нельзя было ихъ спасти.

Черезъ полчаса Колодкина нашли и привели, но онъ былъ снова совсѣмъ пьянъ. Онъ былъ спокоенъ, не ругался, а напротивъ, только творилъ молитву и кряхтѣлъ.

— Обыщите его и отнимите у него деньги, — приказывалъ Самоплясовъ. — Не будетъ денегъ — въ винной лавкѣ въ долгъ водки не дадутъ.

Колодкинъ безпрекословно далъ себя обыскать. У него нашелся кошелекъ съ двумя рублями и мелочью, которые у него отняли и передали Самоилясову.

— Вѣдь не ѣстъ ничего, несчастненькій, — плакалась на него тетка Соломонида Сергѣевна. — Два дня прошло, а онъ хоть-бы окрупенился чѣмъ-нибудь, болѣзный.