Простым ударом шила. Смерть бродит по лесу - [10]

Мисс Браун тем временем стояла перед столом Петтигрю, который вычитывал длинный текст, надиктованный им и только что ею отпечатанный. Как он уже убедился, она работала четко, быстро и аккуратно, ему редко приходилось что-нибудь исправлять. Мисс Браун тоже была уверена в своей квалификации и с выражением кроткого самоудовлетворения наблюдала, как страница за страницей, прочитанные и одобренные, откладывались в сторону. Поэтому она крайне удивилась, когда Петтигрю к концу чтения вдруг непроизвольно расхохотался.

— Что-то не так, мистер Петтигрю? — спросила она.

Петтигрю снял очки, протер их, высморкался и снова стал самим собой.

— Прошу прощения, — сказал он. — Просто это такой унылый текст, что любая ошибка кажется неотразимо смешной. Вот здесь, смотрите.

Следуя указанию его пальца, мисс Браун прочла: «Это решение едва ли можно сравнить с решением по делу «Кампкин против Игера», однако следует помнить, что то решение принималось Низи и Приусами».

— Кем, по-вашему, были эти Низи и Приусы? — спросил Петтигрю, снова начиная давиться от смеха. — Звучит как компания достойных пожилых джентльменов.

— Я не знаю, конечно, — сказала мисс Браун, краснея от неловкости, — но это то, что вы продиктовали, мистер Петтигрю. — Она начала переворачивать страницы своей стенографической записи.

— Разумеется, продиктовал. Не утруждайте себя поисками. Это я виноват — не объяснил вам, что это юридическое латинское выражение. — Он вычеркнул «Низи и Приусами» и вписал «nisi prius»[5], бормоча: — Бедные старики Приусы. Жаль их отпускать. Но им нечего делать в Суде казначейства. Вероятно, им место в Совете Никеи[6]. Вы хорошо знакомы с раннехристианскими святыми отцами, мисс Браун?

Мисс Браун не была с ними знакома, о чем сообщила подчеркнуто лаконично. Но Петтигрю, продолжая витать в собственных фантазиях, не заметил грозового предупреждения.

— Честно признаться, я тоже. Боюсь, в наше время они оказались в пренебрежительном забвении. Рискну предположить, что мисс Дэнвил — знаток в этой области.

Мисс Браун посмотрела прямо в глаза своему начальнику.

— Мне бы хотелось, чтобы вы все перестали насмехаться над мисс Дэнвил. Она очень, очень хороший человек, и это несправедливо, — сказала она с непривычной твердостью, после чего собрала свои бумаги и удалилась, оставив Петтигрю впервые в жизни лишившимся дара речи.

Но смутило его вовсе не то, что сказала его секретарша, хотя, здраво поразмыслив, он с горечью признал, что мужчина в зрелом возрасте, подшучивающий над вполне простительным невежеством молодой женщины, являет собой весьма комичную фигуру и заслуживает самого сурового отпора. На самом деле он был потрясен еще до того, как она успела открыть рот. К своему великому удивлению, он осознал, что в тот момент они впервые прямо посмотрели друг на друга. Он давно заметил, что она умело избегает встречаться взглядом с кем бы то ни было. Теперь же вдруг увидел, что мисс Браун является обладательницей пары огромных ярко-синих глаз, таких живых и таких сверкающих, что они совершенно меняли ее лицо, в иных обстоятельствах ничем не примечательное. Это открытие вывело его из душевного равновесия.

«А я-то думал, что она простушка! — сказал он себе. — Эти глаза могут оказаться весьма опасными, если правильно ими пользоваться. — Его нос сморщился. — Хвала небесам, — подумал он, — что при должной осмотрительности с моей стороны у нее больше не будет причин обратить их на меня снова».

Он не лукавил с самим собой, тем не менее, когда несколько минут спустя мисс Браун заглянула в дверь и сообщила, что идет обедать, невольно огорчился тому, что она, по своему обыкновению, опять не отрываясь смотрела себе под ноги.

Обедать Петтигрю отправился поздно. К моменту, когда он пришел в столовую, она уже начинала пустеть. Он положил себе жаркого, которое было основной пищей в Марсетт-Бее, и без труда нашел свободный столик. Со своего места он мог видеть начальника управления, полнеющего блондина, чуть лысоватого, обедавшего тет-а-тет с руководителем экспортного отдела, одним из немногих в управлении кадровых государственных служащих. В своих отлично скроенных темных костюмах, с серьезными непроницаемыми лицами, они ухитрялись привнести даже в столь несоответствующее окружение неуловимый дух Уайтхолла. За ними, чуть поодаль, он заметил две склонившиеся друг к другу головы: серо-стальную шевелюру Филипса и мышино-коричневую — своей секретарши. Эта картинка снова навела его на мысль о том, что между этими двумя явно что-то зреет, но на сей раз его меньше заботило то, как это скажется на нем, а больше — какие последствия это может иметь для нее. За время, проведенное в Марсетт-Бее, до него по крохам доходили какие-то сведения о ее жизни, хотя общительной ее назвать было трудно, а Петтигрю был последним среди тех, кто хотел совать свой нос в чужие дела. Однако, сложив воедино фрагменты, которые ему удалось собрать, он удивился тому, насколько одинока она была в этом мире. У нее не было ни братьев, ни сестер, а ее мать, как говорили, умерла несколько лет назад. С тех пор мисс Браун вела хозяйство у отца до самой его смерти, случившейся год или около того назад. Судя по всему, у нее никогда не было друзей ее возраста, и, возможно, именно этим объяснялась ее тяга к обществу мужчины много старше ее самой.