Простые вещи - [6]

Звонить и предупреждать о предстоящем визите Санек-Игрунок не любил — сваливался как снег на голову по привычке, оставшейся с ранней юности, тогда все друг друга так радовали. Правда, и накладки бывали, но к ним относились со снисхождением.

Саня взглянул на часы — дело шло к двенадцати, значит, лучше попить кофейку у Лялечки. Да и по центру приятно проехаться, и во дворе своего детства посидеть. Дом их давно разрушили, маленький, с мезонином, а деревья еще остались…

Курский вокзал спрятался за развлекательным центром, сияющим даже днем горящими лампочками, зато переулки не изменились, и Покровка осталась пока еще прежней. Саня с удовольствием это отметил, и ему захотелось пройтись пешком. Он оставил машину в пустынном по-летнему переулке и вошел в страну детства. Вокруг те же небольшие домики, желтенькие, старенькие, немолод и высокий калашниковский дом с кафельным фасадом в стиле модерн. Уцелевший уголок старинной Москвы отрадно подействовал на Санину душу. Он и Лялину квартиру очень любил — забитую книгами, заставленную старой мебелью. Один буфет чего стоил! Не буфет, а крепость. С верхней полки узкого отделения Лялина бабушка, Ксения Александровна, всегда доставала что-то вкусненькое — конфетку, печеньице, коржик — и оделяла их с Лялькой. Коржики бабушка пекла целыми противнями, потом складывала в кулек и хранила в буфете, выдавая к молоку или в утешение. Вот сейчас и Саня в утешение купит чего-нибудь сладенького. Ноги сами понесли его к булочной и не обманули — булочная осталась на прежнем месте, изменились прилавки, продавщицы, ассортимент. Саня купил восточных полумесяцев в память о бабушкиных коржиках, эклеров и яблочный пай с корицей. Корица тоже из детства, а он как был в детстве, так и остался сластеной. Ему захотелось проверить магазины. Он зашел в соседние «Продукты». И что же? Там тоже все осталось на прежнем месте: справа — рыба, слева — мясо, посередине — овощи. Но оформления, конечно, не узнать. «Вот она, благодетельная сила привычки в действии, — обрадовался Саня. — Но только старожил способен обнаружить ее и оценить!» Со свертками, чуть ли не вприпрыжку он добрался до кафельного дома и поднялся на четвертый этаж.

— Санечка! Ты, как всегда, в самую нужную минуту! — радостно встретила его Ляля.

А Саня застыл, оглядывая пустую кремовую прихожую и большое зеркало, в котором отражался он сам — смуглый, поджарый, горбоносый, — конек-игрунок, каким был, таким и остался! Как же он мог забыть?! Ведь и Ляля своротила в своей квартире ремонт! А Вера к этому ремонту приложила руку! Он даже участвовал в празднике, называемом «новоселье». Однако новая квартира у него из памяти улетучилась напрочь, а старинная выплыла вмиг. Что ни говори, странная штука память… Саня стоял как в воду опущенный. Еще одна потеря. Но как же он мог забыть? Теперь и с Лялиной квартирой придется знакомиться заново, старой, профессорской…

Иришка уже прыгала вокруг дяди Сани, пытаясь узнать, что же лежит в объемистых свертках. Саня расцеловал крутолобую кареглазую малышку и протянул ей пакеты, заметив, что изменилась и девочка: вытянулась, похудела. Вот так придешь через годок и Иришки не узнаешь…

— Игрушечное или кушечное? — осведомилась малышка и, узнав, что «кушечное», потащила пакеты в кухню.

— Чем могу служить? — осведомился Саня, оглядываясь по сторонам с таким опрокинутым видом, что Ляля прыснула.

— Думаешь, гуся вручу? Смотришь, откуда появится? Нет, только Иринку. Побудешь с ней часика два-три, ладно?

Саня кивнул — с Иркой он справится. Они с ней давние друзья, найдут чем заняться. И сразу вспомнил, что у фантазерки Ляли в голове роятся во множестве не только творческие фантазии, но и разные прочие. Сколько раз ему приходилось ее выручать!

— Миша! Миша! — закричала Ляля, исчезая в комнате. — Все в порядке! Саня приехал!

Появился Миша, мужчины обменялись традиционно крепким дружеским рукопожатием, и Миша снова исчез.

— Что у вас стряслось? — осведомился Саня, входя в совершенно незнакомую комнату.

Подумать только, а ведь в калашниковской квартире он вырос! И сколько они с тетей Лизой занимались за круглым столом в столовой французским, а теперь и стола в помине нет. И буфет исчез тоже. И пухлый зеленый диван, на котором его изредка спать укладывали, когда у отца случались запарки и он оставлял Саню у Калашниковых. Да и столовой нет, она превратилась в кабинет-библиотеку, и было видно, где в этой неожиданно просторной и светлой комнате работает Ляля, а где Миша. Там, где диван, ноутбук и музыкальный центр, — Ляля, а там, где компьютерный стол врезан в стену светлых стеллажей, — Миша.

— У вас тут танцевать можно, — сообщил Саня, оглядевшись.

— А мы и танцуем, — весело отозвалась Ляля из соседней комнаты.

Появилась на пороге, и Саня внутренне ахнул — до чего хороша! И знает, что хороша, потому и смотрит с такой горделивой, снисходительной важностью.

В глазах Сани маленькая кудрявая басовитая Лялька с детства была и осталась красавицей, но сейчас стала еще лучше и не красотой, а нестерпимым внутренним сиянием. «Счастлива!» — внезапно понял Саня и как будто осиротел. Он привык быть для нее старшим братом, опекать, улаживать ее опрометчивости, а потом выговаривать за них. Она всегда для него оставалась маленькой настырной девчонкой, даже когда выросла, выучилась и, устроившись редактором в издательстве, стала давать ему работу. С легкой Лялькиной руки Игрунок начал писать и публиковать исторические повести для подростков. А теперь на него смотрела королева, и ни в какой братской опеке она не нуждалась. Разве что в небольшой услуге. Вот как сейчас. Корона на голове Ляли засияла еще ярче, когда рядом с ней появился Миша — как же он смотрел на нее! А она чуть-чуть ближе к нему подвинулась, рука его обвилась вокруг ее талии, и сомнений не осталось: рядом с королевой стоял король. Так они и застыли в проеме двери старинной фотографией. Саня оценил. Он видел: эти двое — сообщающиеся сосуды, чувствовал — жизненные токи перетекают из одного в другого и устанавливаются на одном уровне.