Простые вещи - [24]

— Что скажешь? Видал когда-нибудь такую прелесть? Может, определишь, какой камень на печатке? Возьми, только осторожненько, ему цены нет.

Сева взял кольцо и стал рассматривать.

— Забавная вещица. Только, может, не камень вставлен, а стекло, и цена ему грош в базарный день.

— Сам ты грош базарный, — обиделся Саня, — это мое родовое достояние, от дедов-прадедов досталось. Я тебе его по дружбе показал. А что камень настоящий я тебе сейчас докажу.

Он выхватил кольцо из рук Севы, подошел к окну и нацарапал на нем загогулину.

— Видал? То-то! Да оно такой древности! Нет у тебя кого-нибудь, чтобы определить, какой оно эпохи?

— Подумаем, только не пори горячку. Дай-ка я на него еще погляжу. А ты пока разберись с деньгами.

Обиженный Саня полюбовался кольцом, успокоился и протянул его Севе, а сам отправился к себе наверх. Паспорт, деньги, когда в наличии, — дело одной минуты, взял, посчитал и принес.

— Держи свое сокровище, — встретил его Сева, протягивая бокал с золотистым вином, в котором поблескивало кольцо. — Выпей за Париж и удачу!

— В старину так предложения делали, — рассмеялся Саня, беря бокал.

— А я и сделал тебе предложение. Скажешь, нет?

Оба снова рассмеялись, чокнулись и выпили за удачу. Саня оставил кольцо в бокале, ему нравилось, как оно там поблескивает. Но сейчас его беспокоило не кольцо, а неопределенность, в которую он погружался. Он все-таки хотел знать, сколько у него времени на подготовку. Его уже лихорадило, внутри все ходило ходуном. В голове мешались Париж, газета, чемодан, рубашки, которые надо купить. И все заслоняло лицо Катеньки. Ну да, она сейчас в Париже, но вспоминать ее совершенно ни к чему.

— И давно вы собираетесь? — спросил он.

— Разговоры с прошлой осени ведем. Но сам понимаешь…

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — раздался мягкий молодой тенор.

Сева и Саня обернулись одновременно, и Саня увидел улыбающееся лицо молодого человека с бородкой. За ним стояли еще двое молодых людей, но их он не рассмотрел. И второй, кажется, был с бородкой, а третий выбрит. Или все трое с бородками? Саня не пытался вспомнить. Сева назвал их, но Саня был как в чаду, и молодые люди у него в голове сразу смешались. Одно он знал точно: кто-то из них был Вадик — организатор побед, кто-то — Юрочка, а кто-то — Петр. Но все это было не суть важно по сравнению с Парижем, который вдруг мгновенно приблизился, а вчера и в мыслях не существовал. Сева вскочил, засуетился, стал звать Веру, чтобы достала чистые рюмки и тарелки, но Саня даже в этот счастливый час не хотел ее видеть и сидеть с ней за одним столом. Да и к чему сейчас чужие? Ему хотелось побыть наедине с Парижем, и он выскользнул из дома на свежий воздух. Во дворе цвел жасмин, Саня окунулся в его благоухание и замер, наслаждаясь внезапной тишиной. Сколько он так простоял в блаженном забытьи, ощущая душистую полноту лета, он и сам не знал. Молодые люди высыпали на крыльцо, собрались уезжать.

— Вы ведь с нами? — любезно спросил один из них. — Сейчас мигом доберемся, без проблем.

— Нет, спасибо, я остаюсь, — ответил Саня.

— Мы бы тоже остались, — весело подхватил то ли Вадик, то ли Юрочка. — В Москву не хочется, но дела, дела…

— Зато хочется в Париж, — закончил фразу Саня, но его, кажется, не услышали.

Первым в машину сел Сева, молодые люди за ним. На крыльцо вышла Вера, тоже, как видно, попрощаться. Сева тут же выскочил из машины.

— Ну что, Веруня, не надумала с нами в первопрестольную? Надоело небось в провинции киснуть?

— Надумала, — ответила Вера. — В коридоре сумка стоит, возьмите ее, Всеволод Андреевич. А вам, Александр Павлович, всего доброго, спасибо за приют, за ласку, счастливо оставаться.

И Вера поплыла к машине, а за ней тяжеленную сумку понес, как пушинку, вальяжный красавец Всеволод Андреевич, косая сажень в плечах. Засуетился и Вадик-Юрик, спеша открыть багажник. Саня смотрел на них как во сне. Все заслоняло совсем другое видение, и он всматривался в мираж, твердя: «Париж, Париж…»

Машина тронулась, Саня увидел машущего Севу, затылок Веры, они сидели рядышком на заднем сиденье.

«Вместе приехали, вместе уехали», — машинально отметил про себя Саня и вздрогнул от оглушительного взрева мотоцикла, потом оно перешло в ровное урчание, и, кажется, Петр в каске мигом обогнал машину.

Гости уехали, и в доме стало удивительно пусто. Сане даже показалось, что шаги его отдаются эхом. Пусть отдаются. Так интереснее. Он находился в каком-то детски-радостном изумлении — все, о чем он мечтал, исполнилось в один миг: отдал паспорт и едет в Париж, как Федор Михайлович Достоевский, тот тоже посылал дворника за билетом, садился в поезд и через… Интересно, сколько шел тогда поезд до Парижа? И Вера уехала. Устроила очередной сюрприз, она их любит. На этот раз последний. Спасибо. Он сразу забыл про Веру. Вот и разлетелись все его планы, как дым, а из дыма возникло нечто невероятное. Тьфу ты, черт! Сердце колотится, в голове чехарда. Нет, сейчас надо встать на голову и немного прийти в себя, потом он сосредоточится и все разложит по полочкам. Александр Павлович и в самом деле постоял на голове, полежал, расслабился и решил пройтись. На ходу ему всегда лучше думалось. А подумать было о чем. Заглянул по дороге в кухню — чистый стол, стопка вымытых тарелок, рядок сияющих рюмок и бокалов — полный порядок. Вера на прощание постаралась. Тем лучше. Скоро он обо всем забудет, и сад у него быльем порастет.