Простые вещи, или Причинение справедливости - [3]

Когда-то давно, еще до всех войн, Излучинск числился заштатным губернским городком с населением чуть более ста тысяч человек. Находящийся на излучине Волги, но граничивший с оренбургскими степями пыльный Излучинск издревле жил торговлей и скромной полукустарной промышленностью. Паровые суда везли вверх и вниз по крупнейшей водной артерии подсолнечное масло и жмых, мазут, керосин, пеньку, мануфактуру, уральское железо и баскунчакскую соль, сибирскую пушнину и астраханские арбузы. От Хлебной площади, главного логистического терминала города, ручейки товаров растекались по окрестностям. Транспортной инфраструктурой служили подводы, запряженные низкорослыми лошадьми, да вьючные верблюды — основной грузовой транспорт для казахских пустынь. Промышленность ограничивалась мыловаренным, свечносальным, поташным производствами, двумя канатопрядильными заводами, фабрикой крахмальной да кожевенной, десятком портняжных и сапожных мастерских, и, конечно же, пивоварней.

Стараниями успешного купца и мецената Ретинского появились было близ города две кумысолечебницы. Но, просуществовав семь лет, пришли в упадок от безалаберного управления и подверглись неспешному разграблению местными обывателями. Железная дорога имела место быть, и это все, что можно сказать о ней, — куда большая роль в этом смысле принадлежала Сызрани, где мост через Волгу делал этот город крупным узловым перевалочным центром.

Двадцатый век поначалу отметился в Излучинске созданием водопровода, постройкой женского монастыря и памятником Императору Александру Второму, возведенному на пожертвования верноподданных благотворителей. Самым заметным событием губернии стало успешное покушение на действительного статского советника Блока, назначенного указом министра внутренних дел Империи Петра Николаевича Дурново губернатором Излучинского края. Спустя три месяца девятнадцатилетний эсер Митрофан Слепухин нашел достойное применение полутора килограммам динамита, присланного по разнарядке из Центрального Комитета — терроризм тогда входил в моду. Его высокородие, выпускник Пажеского корпуса и отец трех детей Блок скончался на месте, лишившись обеих ног. Бомбиста предали суду, сослали на каторжные работы, однако Слепухин бежал с каторги. Правда, до революции не дожил, сгинул где-то.

Вскоре смертоубийство губернатора уступило пальму первенства по части общественного волнения другому событию, а именно — необычайному происшествию на Волге. Колесный пароход «Фортуна», принадлежащий Нижегородскому купцу первой гильдии Савельеву, следуя в Астрахань, на подходе к пристани Излучинска перерубил гребным колесом хребет гигантской белуги. Причина внезапной остановки судна — снулая, но еще живая белуга — вызвала оживление публики салона первого класса и обывателей на пристани. Владелец судна, находившийся на борту, поручил изловить рыбину и в дальнейшем изволил преподнести сей экземпляр в дар городскому музею. Монстр весом девяносто пудов и длиной в две с половиной сажени был огромен: в подводу, подряженную везти белугу к рыбным рядам, пришлось запрягать битюга с мукомольной фабрики, а хвост чудовища, не поместившись на телеге, волочился по земле. Через несколько лет чучело белуги, которое сделалось местной достопримечательностью и гордостью краеведческого музея, зарубил шашкой пьяный боец из полка красного командира Щорса.

С приходом революции в жизни города мало что изменилось. Памятник Александру Второму стал ниже на три метра, причиной чего являлось оправданное и существенное изменение композиции — место помазанника божьего на центральной площади занял Вождь. Чешские полки Антанты оставили городу взорванный публичный дом, расположенный в кирпичном особняке купца Малышева, и невнятные легенды о царском золоте.

Гражданская война слегка встряхнула городишко, не повлияв ни на промышленность, ни на геополитическое положение губернии. Каждый по-своему отметились кровавый упырь Дыбенко, легендарный комдив Чапаев и очень либеральный чекист Урицкий. Население же боготворило Владимира Оскаровича Каппеля, но недолго. По некоторым соображениям о генерале скоро говорить перестали, и даже думать боялись.

Большевики внесли посильную лепту в изменение топонимического облика губернского центра — их именами назвали сквер, площадь и улицу. Обыватель удивлялся, хотя и осмотрительно молчал. С Чапаевым было понятно — все же это его дивизии выдавили чехов. По сравнению с комдивом Павел Ефимович Дыбенко посещал город чаще. Так, в восемнадцатом он провел в Излучинске несколько дней, скрываясь от ареста ЧК и опасаясь расправы за бездарное командование отрядом красных моряков под Нарвой. В тридцать третьем внезапно вынырнул уже командующим военным округом. С Моисеем же таки Соломоновичем дело обстояло загадочно: он и в городе-то отродясь не появлялся. Единственной причиной местного увековечивания имени председателя столичной ЧК мог быть тот факт, что Урицкий принял самое деятельное участие в появлении арестного ордера на наркома по морским делам Дыбенко.

Мирная жизнь в тридцатых ознаменовалась сносом уникального величественного собора в центре города и возведением на этом месте массивного гранитного здания в стиле неоклассицизма — театра оперы и балета. К приходу сороковых появились и лагеря, не так чтобы много — пять-шесть. Управление особого строительства НКВД СССР, выполняя задание партии, направило труд двадцати тысяч заключенных на строительство гидроузла, аэродрома, двух карьеров, кирпичного и деревообрабатывающего комбинатов, ТЭЦ, механического и авиационного заводов. Держава матерела и готовилась к войне.