Простые слова - [22]

Если я совершу какой-либо неблаговидный поступок, то это деяние столь же важно, как вся моя жизнь; простая мысль не менее значительна, чем знаменитая эпическая поэма. Б-г слышит крик малыша, горько рыдающего в кроватке, так же ясно, как речь президента США, транслируемую от Западного побережья до Восточного. Только идолопоклонство, создающее божка по образу и подобию его примитивных и ограниченных адептов, приводит нас к вопросу «Не все ли Б-гу равно?» и вносит смятение в наши умы.

Более зрелое, абстрактное понимание Б-га парадоксальным образом не отдаляет Его от нас, а приближает к нам. Однако оно не дает простых и благостных ответов на множество вопросов, с которыми мы сталкиваемся в своих отношениях со Всевышним; расхождение между желаемым и действительным всегда было и будет. Настоящие ответы на мучающие нас вопросы могут оказаться совсем не такими, как нам бы хотелось, но более глубокое понимание сущности Г-спода уменьшит душевную боль из-за несбывшихся надежд.

Таким образом, даже если мы согласимся, что Б-г слышит все, включая наши молитвы, возникает другой вопрос: «Имеет ли смысл ждать ответа?» (Суть буддийского метода «дзен» — размышлять, сомневаться и задавать вопросы до тех пор, пока не обретешь спокойствие, в котором не нужны ни вопросы, ни ответы. Молитва — иной процесс.)

Почему-то люди привыкли считать, что ответ на молитву состоит в исполнении просьбы, которая в этой молитве заключена. Все мы знаем, что прошение можно получить, прочитать, но отказать в просьбе. То же самое может произойти с молитвой: всегда есть вероятность, что даже в ответ на искреннюю, горячую, по всем правилам произнесенную молитву ответ будет отрицательным. Очень часто у людей создается впечатление, что все, о чем бы они ни попросили Б-га, должно быть исполнено. Подобную точку зрения можно назвать «философией избалованного ребенка». Просьба того, кто ждет ответа или объяснения, не всегда должна быть удовлетворена. Крайне редко человек получает прямой и ясный ответ, а иногда он приходит к нам спустя много лет. (Обратитесь, например, к концу Книги Иова. Что касается людей, которые верят в такие ответы, то им следует знать, что прямые ответы получают очень редко. Поэтому чаще всего они — лишь иллюзия, которая может оказаться симптомом помешательства). Давний поступок может показаться несущественным, но впоследствии окажется, что он сыграл важную роль в нашей судьбе. Поступая дурно, я ожидаю, что

Г-сподь покарает меня в эту же секунду, однако, вероятнее всего, наказание придет в тот момент, когда я меньше всего к нему готов; как известно, Он долго терпит, да больно бьет. Зачастую ответом — причем самым достойным — является молчание. Хотя может пройти вся жизнь, а смысл этого молчания так и не будет понят (по крайней мере, в этом мире).

Желание получить объяснения естественно и понятно, мы надеемся услышать правду и уразуметь цель и причину конкретных событий, однако вместе с этим мы хотим, чтобы эта самая правда была проста и доступна нашему пониманию. В большинстве случаев оба эти желания взаимоисключающи. Наше мнение о собственных способностях обычно завышено, поэтому, даже получив объяснение, мы не всегда в состоянии понять его. Наш мыслительный процесс не только находится под сильнейшим влиянием наших желаний и склонностей, но изначально ограничен и полный ответ может быть неприемлем либо вовсе находиться за пределами понимания.

Это не означает, что спрашивать не нужно. Пророк Иеремия сказал: «Праведен будешь Ты, Б-г, если я стану судиться с Тобою; и однако же буду говорить с Тобою о правосудии…» (12:1). Другими словами, Г-сподь прав изначально, но человеку дозволено не согласиться с Ним и даже выразить это несогласие. Если нам больно и мы страдаем, то имеем полное право закричать. Притворившись, что это не так, мы лжем[2].

Древнейший еврейский ритуал, насчитывающий несколько тысячелетий, — седер, первый вечер праздника Песах, — как повелось издавна, начинается с вопросов, которые задают дети. Если они не могут придумать вопросы самостоятельно, то взрослые должны им в этом помочь. Нас с детства учат задавать вопросы, они не только разрешены, но всячески приветствуются.

Более того, перед лицом зла мы не только имеем право спрашивать и требовать ответа, но обязаны делать это. Однако никто не дает нам гарантию, что мы получим ответ или, получив, сможем понять его.

Вопросы, поставленные Катастрофой, почти не отличаются от тех, которые возникают после душераздирающей картины детской палаты онкологической больницы. Кто бы это ни был — евреи или маленькие мыши, — возникает вопрос: «Действительно ли для Б-га важно каждое живое существо?»

В Библии часто описывается концепция искупления через обновление. Оно приходит с болью, кровью и криком. Да, нам дозволено кричать, мы вправе сказать: «Возможно, Ты прав, но я хочу знать, почему!» Когда-нибудь каждый из нас перейдет в иной, лучший мир и получит более ясные представления о Всевышнем. Тогда мы либо сможем Ему пожаловаться, либо поймем, что в этом нет нужды.

В теологии и философ, и верующий задают одни и те же вопросы, но с разных позиций. Философ говорит: «Раз существует мир, то как может существовать Б-г?» Верующий подходит к проблеме с другой стороны: «Раз Б-г существует, то как может существовать мир?» Иногда они оба добиваются желаемого результата, находят нужные ответы и пути их пересекаются. Если они терпят неудачу, то каждый остается наедине со своей проблемой. Если бы можно было выбирать, с какой из них остаться, то «Я принадлежу Б-гу и не понимаю, как может существовать этот мир» предпочтительней, нежели «Я принадлежу миру и не понимаю, как может существовать Б-г».