Простой план - [48]

— Значит, придется отдать.

— Но это тоже невозможно. Из-за него и мы попадемся. Он же начнет сорить деньгами везде и всюду, привлекая к себе внимание.

— Хорошо, тогда не отдам. Буду водить его за нос.

— А он все расскажет.

— Но что мне еще остается, Сара?! — воскликнул я, начиная злиться. — Передо мной лишь эти два варианта.

— Сожги деньги.

— Не могу. Лу тогда расскажет про Педерсона. И для меня все закончится обвинением в убийстве.

— Свали все на Джекоба. Если ты выдашь его властям и пообещаешь выступить свидетелем обвинения против него, тебе будет гарантирована неприкосновенность.

— Я не могу поступить так с Джекобом.

— Ты лучше посмотри, как он обошелся с тобой, Хэнк. В том, что произошло, виноват только он.

— Я не собираюсь доносить на собственного брата.

Дыхание Сары было учащенным и прерывистым. Я сжал ее руку.

— Не думаю, что Лу меня выдаст, — проговорил я. — Я уверен, что, если мы будем твердо стоять на своем, он подождет до лета.

— А если нет?

— Тогда дело дрянь. Мы рискуем.

— Но нельзя же вот так просто сидеть и ждать, пока он тебя выдаст.

— Что ты от меня хочешь? Чтобы я убил его? Как предлагал Джекоб?

Нахмурившись, она отмахнулась от моих слов.

— Я хочу сказать лишь одно: мы должны что-то делать. Нужно найти способ припугнуть его.

— Припугнуть?

— Да, страх — это огромная сила, Хэнк. Мы контролировали его тем, что держали у себя его деньги, но теперь он контролирует нас. Надо подумать, как восстановить свое преимущество.

— Если мы начнем угрожать ему, все только осложнится. Это все равно что бесконечно взвинчивать ставки в игре.

— Так ты хочешь сказать, что готов сдаться?

Я убрал от нее свою руку и устало потер лоб. В доме царила звенящая тишина.

— Я хочу одного: следовать своему плану, — проговорил я. — Дожидаться лета.

— Но тогда Лу тебя выдаст!

— Он ничего от этого не выиграет. И он это прекрасно знает. Если мы отправимся в тюрьму, деньги уплывут.

— Он сделает это назло. Просто потому, что ты ему не подчинился.

Я закрыл глаза. Тело начинало ломить от усталости. Мне хотелось вернуться в постель.

— Мне кажется, ты не совсем понимаешь, насколько все серьезно, Хэнк.

— Будет лучше, если мы ляжем, — сказал я, но Сара не шелохнулась.

— Теперь ты полностью в его власти. Тебе придется беспрекословно подчиняться ему.

— Но деньги-то все-таки у меня. И он не знает, где они спрятаны.

— Твоя сила была в том, что ты мог пригрозить сжечь их. Теперь ты лишился своего главного козыря.

— Не нужно мне было откровенничать с Джекобом.

— Ты знаешь, что из себя представляет этот Лу. Он теперь всю жизнь будет шантажировать тебя.

— Мне до сих пор не верится, что Джекоб мог так обойтись со мной.

— Если даже мы дотянем до лета и поделим деньги, Лу все равно от тебя не отстанет. Он выждет хоть и десять лет, не важно сколько, пока не истратит свою долю, и пойдет по нашим следам. Он будет нас шантажировать. Из-за него тебя посадят за решетку.

Я ничего не сказал в ответ. Я думал сейчас не о Лу; мысли мои были обращены к Джекобу. Сара снова взяла мою руку.

— Ты не можешь позволить ему одержать над тобой верх. Ты должен обуздать его.

— Но мы бессильны что-либо сделать. Ты без конца твердишь об угрозах, но чем мы можем ему пригрозить? Нам даже не за что зацепиться.

Сара промолчала.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил я. — У тебя есть какой-нибудь план?

Сара в упор посмотрела на меня — я даже подумал, что сейчас она предложит мне убить его, но она, покачав головой, лишь проговорила:

— Нет. Никакого плана у меня нет.

Я понимающе кивнул и уже собирался встать, чтобы отправиться в спальню, когда она вдруг схватила мою руку и приложила ее к своему животу. Ребенок брыкался. Я чувствовал, как бьется о мою ладонь эта мягкая плоть, скрывающая в своих темных глубинах загадочное существо. Толчки продолжались несколько секунд.

— Все будет хорошо, — прошептал я, когда ребенок наконец успокоился. — Доверься мне. Мы со всем справимся.

Я давно заметил, что эту фразу обычно произносят в самых безнадежных ситуациях; уже начав говорить, я спохватился, но слишком поздно. То же самое сказала мне мать, когда я виделся с ней в последний раз. Это была фальшивая бравада, попытка закрыть глаза и уши, избавиться от ощущения близости трагического финала. То, что меня потянуло на эти избитые заверения, само по себе являлось плохим знаком, и по тому, как крепко и настойчиво прижимала мою руку к своему животу Сара, я мог догадываться, что и она это понимала. Мы были в беде; мы сообща включились в опасную игру, наивно самоуверенные и неустрашимые. И сейчас лишь беспомощно наблюдали, как ситуация выходит из-под контроля.

— Я боюсь, Хэнк, — проговорила Сара, и я, соглашаясь с ней, кивнул.

— Все будет в порядке, — снова прошептал я, сознавая, насколько глупо звучат эти слова. Но больше мне сказать было нечего.

Утром я проснулся рано. Чтобы не будить Сару, одевался я в коридоре и там же, внизу, в ванной, почистил зубы. Потом сварил себе кофе и, пока пил его, просмотрел вчерашнюю газету.

После этого я отправился к Джекобу.

Стояло прекрасное утро — холодное, морозное, безоблачное. Вокруг все выглядело вычищенным и выстиранным: виниловый полосатый навес над бакалейной лавкой, серебристые столбики, разграничивающие места для парковки, флаг над городской ратушей. Час был ранний — еще не было восьми, но Ашенвиль уже проснулся, по улицам сновали прохожие с газетами под мышками и дымящимися чашками кофе в руках. Казалось, что все улыбаются друг другу.