Простодушный дон Рафаэль, охотник и игрок - [2]
– Как бы она не принялась за старое…
– Об этом уж я позабочусь. Это было бы изменой, вероломством: она должна быть с ребенком. Но нет, нет; этот парень, что ее обманул, уже ей опостылел: ведь он бездельник, первостатейная бестия.
– Не очень-то верьте… Не очень-то верьте…
– Я собираюсь оплатить ему проезд в Америку. А ее нужно пожалеть, она – бедняжка…
– До первого случая…
– Я говорю, что не допущу этого!
– Ну, если она захочет…
– А-а, что касается этого, то да! Видите ли, если сказать вам правду, правда заключается в том, что…
– Да я догадываюсь.
– Но прежде всего я забочусь о сыне!
Эмилия вовсе не была дурочкой, и удивительное простодушие этого старого холостяка, который, казалось, живет в каком-то полусне, поражало ее. Она сразу же привязалась к младенцу, точно была его родной матерью. Приемный отец и та, что действительно вскормила ребенка своим молоком, проводили долгие часы у колыбели, любуясь спящим ребенком, тем, как он во сне улыбался и чмокал губами.
– Вот оно, что такое человек! – говорил дон Рафаэль.
И взгляды их встречались. Случалось, что дон Рафаэль подходил поцеловать младенца, когда Эмилия держала его на руках. Дон Рафаэль наклонялся, и его щека почти касалась щеки кормилицы, а черные ее локоны задевали его лоб. Иногда он созерцал одну из ее белых грудей-близнецов, набухших щедрыми соками жизни, видел голубые жилки, змеившиеся под прозрачной кожей. Поддерживая грудь расставленными веретенообразными пальцами – указательным и средним, она склонялась с голубиной кротостью над ребенком. И снова у отца возникало желание поцеловать сына, а когда его лоб касался груди, он чувствовал ее тепло и трепет.
– Ах, как мне жалко, солнышко мое, что я скоро тебя покину! – восклицала Эмилия, прижимая мальчика к груди, словно он мог понять ее.
Дон Рафаэль молчал.
Часто кормилица, укачивая ребенка, пела ему ту древнюю и монотонную, ту сладостную песню, которую матери передают одна другой от сердца к сердцу и все же всегда создают заново, сочиняя каждая свою, вечно новую и все ту же, единственную как солнце. Дон Рафаэль слушал песню, и она была для него словно отзвук далекого, почти забытого детства. Качалась колыбель и вторя ритму этого движения, билось сердце отца.
И смешивалась эта песня
С шепотом скрытых родников его сердца,
которое все еще спало,
погруженное в туманную дымку прошлого.
«Какой хорошей матерью она стала!» – думал он.
Однажды, говоря о несчастье, которое сделало ее кормилицей, дон Рафаэль спросил:
– Послушай, девочка, как же это могло случиться?
– Вы же знаете, дон Рафаэль! – И щеки ее слегка зарделись, почти неприметно.
– Да, ты права, я знаю!
Однажды ребенок тяжело заболел; настали дни и ночи, полные отчаяния. Дон Рафаэль приказал Эмилии спать с ребенком в его комнате.
– Но, сеньорито, – сказала она, – как же мне спать здесь?…
– Да очень просто, – ответил он с обычным своим простодушием, – спать как спится.
Ведь для этого человека, который сам был воплощенным простодушием, все было просто. Наконец врач объявил, что опасность миновала.
– Опасность миновала! – вскричал дон Рафаэль. И, не в силах сдержать волнение, он бросился обнимать Эмилию, плакавшую от неожиданной радости.
Знаешь что? – сказал он, не выпуская ее из объятий, и посмотрел на ребенка, улыбавшегося после счастливого выздоровления.
– Нет, но вы скажете, – ответила она, и сердце ее неистово забилось.
– Подумай, девочка: мы оба свободны, нас ни в чем нельзя упрекнуть – я ведь не верю, что ты все еще думаешь об этом глупце, мы даже не знаем, приехал он или нет в Тукуман, – и раз мы уже стали каждый по-своему отцом и матерью одного и того же ребенка, давай поженимся – и дело с концом.
– Но, дон Рафаэль!.. – Она зарделась.
– Слушай, девочка, ведь тогда у нас могут быть и еще дети…
Довод был не вполне обоснованным, но он убедил Эмилию. И так как они жили вместе и не стоило откладывать дело в долгий ящик – дни так быстро бегут, что-то еще будет! – этой же ночью они соединили свои судьбы и вскоре после этого поженились, как повелевает святая мать наша церковь и предусмотрительное государство.
И они были счастливы по-своему, простым человеческим счастьем, – а ведь это совсем не мало! У них было десять человек детей, с благословения божия, так что уж теперь простодушный дон Рафаэль, который из охотника и игрока нежданно-негаданно превратился в отца семейства, мог умереть спокойно, ab intestato: у него были наследники.
А вот и то, что он имел обыкновение повторять и считал основным положением своей жизненной философии: «Все на свете дело случая. Нужно вверить ему свою судьбу».
![Авель Санчес](/storage/book-covers/c6/c60e4dfe49e4dd7337c94438cebf479a5bd9a541.jpg)
Библейская легенда о Каине и Авеле составляет одну из центральных тем творчества Унамуно, одни из тех мифов, в которых писатель видел прообраз судьбы отдельного человека и всего человечества, разгадку движущих сил человеческой истории.…После смерти Хоакина Монегро в бумагах покойного были обнаружены записи о темной, душераздирающей страсти, которою он терзался всю жизнь. Предлагаемая читателю история перемежается извлечениями из «Исповеди» – как озаглавил автор эти свои записи. Приводимые отрывки являются своего рода авторским комментарием Хоакина к одолевавшему его недугу.
![Туман](/storage/book-covers/f6/f60081e85840943eec0f5226755d761c6a767d80.jpg)
Своего рода продолжение романа «Любовь и педагогика».Унамуно охарактеризовал «Туман» как нивола (от исп. novela), чтобы отделить её от понятия реалистического романа XIX века. В прологе книги фигурирует также определение «руман», которое автор вводит с целью подчеркнуть условность жанра романа и стремление автора создать свои собственные правила.Главный персонаж книги – Аугусто Перес, жизнь которого описывается метафорически как туман. Главные вопросы, поднимаемые в книге – темы бессмертия и творчества.
![Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро](/storage/book-covers/a0/a06c1dc0fa29d45dc79abab7998d9b50486bbfbf.jpg)
В этой книге представлены произведения крупнейших писателей Испании конца XIX — первой половины XX века: Унамуно, Валье-Инклана, Барохи. Литературная критика — испанская и зарубежная — причисляет этих писателей к одному поколению: вместе с Асорином, Бенавенте, Маэсту и некоторыми другими они получили название "поколения 98-го года".В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник и реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.Перевод с испанского А. Грибанова, Н. Томашевского, Н. Бутыриной, B. Виноградова.Вступительная статья Г. Степанова.Примечания С. Ереминой, Т. Коробкиной.
![Мир среди войны](/storage/book-covers/0a/0a138ea8635f84f93d655853c6510233839cc193.jpg)
Чтобы правильно понять замысел Унамуно, нужно помнить, что роман «Мир среди войны» создавался в годы необычайной популярности в Испании творчества Льва Толстого. И Толстой, и Унамуно, стремясь отразить всю полноту жизни в описываемых ими мирах, прибегают к умножению центров действия: в обоих романах показана жизнь нескольких семейств, связанных между собой узами родства и дружбы. В «Мире среди войны» жизнь течет на фоне событий, известных читателям из истории, но сама война показана в иной перспективе: с точки зрения людей, находящихся внутри нее, людей, чье восприятие обыкновенно не берется в расчет историками и самое парадоксальное в этой перспективе то, что герои, живущие внутри войны, ее не замечают…
![Агония христианства](/storage/book-covers/0e/0e4ec59bf83709fa00ea6bcc8f775b16330ee6fe.jpg)
Мигель де Унамуно (1864–1936) – знаменитый испанский писатель, философ и поэт. В настоящее издание вошли два больших философских эссе Унамуно, впервые переведенные на русский язык. В них наиболее полно представлено философское credo Унамуно, основная идейная проблематика его творчества, а также экзистенциальный стиль философствования, одним из зачинателей которого был испанский мыслитель. Обе книги явились значительным событием и интеллектуальной жизни Испании и Европы начала века.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
![Сатисфакция](/storage/book-covers/58/5875c441f8966f9b4b496739d68e25863f5b09ec.jpg)
«– Настоящий кабальеро не должен, не может снести такое оскорбление!Услышав, что речь идет о настоящем кабальеро, Анастасио наклонил голову, понюхал розу у себя в петлице и сказал с улыбкой:– Я раздавлю эту гадину…».
![Девчонка без попки в проклятом сорок первом](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Том 16. Фредди Виджен и другие](/storage/book-covers/dc/dc91aaa3ef2d26257f918824b6a49403f6ecbead.jpg)
В этой книге — новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи, которые не оставят вас равнодушными.
![Теила](/storage/book-covers/42/42cc757966050c6dfd571e7f37052a34fcb908df.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Пустой дом](/storage/book-covers/8a/8a3770c8b8bb5b31e830910d6895be6a2f37fd59.jpg)
"Ночные истории" немецкого писателя, композитора и художника Э.Т.А. Гофмана (1776—1822), создавшего свою особую эстетику, издаются в полном объеме на русском языке впервые. В них объединены произведения, отражающие интерес Гофмана к "ночной стороне души", к подсознательному, иррациональному в человеческой психике. Гофмана привлекает тема безумия, преступления, таинственные, патологические душевные состояния.Это целый мир, где причудливо смешивается реальное и ирреальное, царят призрачные, фантастические образы, а над всеми событиями и судьбами властвует неотвратимое мистическое начало.
![Рамон Ноннато, самоубийца](/storage/book-covers/8b/8b28f8bff6da2664a45b3bfbb4d7713ecc4e8a3b.jpg)
Слуга долго стучал в дверь. Ответа не было. Когда наконец, взломав ее, он вошел в спальню, то увидел своего хозяина в постели. Тот лежал бледный, похолодевший. Струйка крови запеклась на правом виске. Тут же, на постели, слуга увидел и фотографию женщины, ту самую, что хозяин всегда носил с собой, словно это был амулет…Рамон Ноннато покончил с собою накануне, серым осенним днем, в час, когда садилось солнце…
![Злоключения Сусина](/storage/book-covers/eb/eb5220e1d6289ae9211463f95cde224044fdc8ee.jpg)
Свежая прелесть неба разливалась над зелеными деревьями и поющими птицами, радовала маленького Сусина; он строил укрепления из глины, а нянька, то и дело всплескивая руками, смеялась шуткам какого-то солдата.
![Ох уж эти французы!](/storage/book-covers/a7/a751a903699b6eff16a0bbd3b9b4ad3b6618a66a.jpg)
Давно известно, что наши соседи-французы безнадежны, когда они принимаются судить о нас, испанцах. И зачем только они пускаются в разговоры об Испании! Они же ничего в этом не смыслят.К бесчисленным доказательствам подобного утверждения пусть читатель добавит следующий рассказ одного француза, который тот приводит как особенно характерный для Испании.