Простодурсен. Зима от начала до конца - [5]
– Да ну? Ты что-то уже слышал? – с ужасом спросил Ковригсен.
– Каждый может сделать что-то, чтобы самому изменить времена, – ответил Пронырсен. – Ко мне едет родня, мне надо навести красоту.
– Тебе? У тебя самая красивая дубовая дверь во всей долине! – сказала Октава.
– Ладно, нет у меня времени шутить с вами. Удачи в яичном деле! – с хохотом бросил Пронырсен, выскакивая за дверь.
Ковригсен обустроил здесь под горой очень милую пекарню с кондитерской. Это была кондитерская на один столик. За которым сейчас сидели Октава и Сдобсен. Позади стола к стене было приставлено пианино, так что в принципе можно было на нём сыграть. С потолка свисала на красном шерстяном шнурке жёлтая лампочка. А при двери болтался немой колокольчик, которому положено было бы трезвонить каждый раз, когда дверь открывается или закрывается. Ковригсен выпекал хлеб и булочки и даже торты на заказ. Но каждодневным шедевром была хрустящая ржаная коврижка. Полезная для зубов, желудка и настроения. Ещё Ковригсен продавал соки. Их он делал из брусники, клюквы, смородины, кудыки, понарошки, рябины и яблок. Ночью он спал в обнимку с чаном, в нём бродило и поднималось тесто для утренней выпечки.
Вокруг стола стояли четыре удобных стула. И два из них сейчас пустовали. Но Простодурсен и Ковригсен не садились, стояли у прилавка.
Простодурсену хотелось обсудить с Ковригсеном разные неожиданные происшествия сегодняшнего дня. Но поскольку Октава и Сдобсен, навострив уши, по-прежнему сидели в пекарне, Простодурсен ничего толком сказать не мог.
– Спасибо, – поблагодарил он и положил на прилавок монетку. А потом отломил кусок коврижки.
Ковригсен двинул кулаком по кассе, ящичек с деньгами выскочил наружу, он положил в него монетку и с силой толкнул его на место.
После этого в пекарне стало совершенно тихо. И было тихо, пока Октава не встала и не стукнула кулаком по столу.
– Да что это в самом деле! – громко сказала она. – Вы правда сами не понимаете? У Простодурсена завелось яйцо, и… мы должны… Во всяком случае, я хочу спеть песню и заказать торт!
– Угу, – ответил Простодурсен. Выступление Октавы показалось ему несдержанным, а пара глаз смотрела на него из-за прилавка в недоумении.
Ему захотелось оказаться в тихом месте, где нет колючих взглядов, но никто и не впадает в восторг от каждого его слова.
– Мне надо домой к яйцу, – сказал он.
Тени как-то сдвинулись, пока Простодурсен дышал в пекарне хлебными парами. Река потемнела, и солнце освещало только половину стены его дома. Он припустил со всех ног. Вбежал в дом, откинул одеяло… На простыне лежало яйцо.
– Сейчас я затоплю для тебя печь, – сказал Простодурсен. – У меня есть отличные сухие дубовые поленья. Так что вечером мы мёрзнуть не будем. А когда я протоплю, то пойду схожу за продуктами для пудинга. К утру-то мы наверняка проголодаемся.
Сперва Простодурсен запалил несколько толстых дубовых корней. Пламя получилось сильное, ровное – оно и дубовые поленья наверняка возьмёт. Простодурсен взглянул на кровать. Ни звука оттуда. Он подошёл и прижался к яйцу ухом. Тишина. Тишина…
– Понятное дело, – сказал Простодурсен яйцу. – Ты здорово устал сегодня. Погоня, хищная птица – ужас… Счастье ещё, что я там стоял с лопатой. Скоро выберешься на свободу и будешь ходить со мной в кондитерскую. Она тебе наверняка придётся по вкусу. Там даже торты пекут… Октава хотела купить тебе в подарок торт прямо сегодня. Вот ведь голова без клёпок. Подарить торт яйцу! Дурында!
От солнца остался только маленький сгусток в углу. Скоро и там воцарится чернота. Солнце имеет привычку, уходя, ничего не забывать и не оставлять. Ни крошечного пятнышка. Ни хилого лучика. Оно забирает с собой весь свет за леса, за горы, за море, когда туда уходит. Простодурсен так далеко никогда не бывал.
Огонь в печи горел крепко и славно. По комнате потекло тепло, и Простодурсен подумал: а не сделать ли ему сегодня того, чего он никогда не делал? Он чувствовал себя уставшим. А от мысли, сколько надо потратить сил, чтобы приготовить пудинг, дождаться, пока он остынет, и съесть, – от одной этой мысли у него опускались руки. И он решил поспать послеобеденный сон до обеда. Желание поменять местами сон и обед возникло у него впервые за всю его многотрудную жизнь у реки.
Он забрался в кровать и свернулся калачиком вокруг яйца. Прежде чем натянуть на них одеяло, он нежно и ласково провёл пальцем по скорлупе.
– Сперва отдохнём, а пудинг я потом сделаю. Ты там вряд ли проголодался.
Простодурсен заснул в ту же секунду. Он спал, храпел и подсвистывал. Но яйцо хранило молчание. Оно лежало, прижавшись к его груди, под тёплым одеялом. А печка топилась, и солнце рисовало всё более длинные тени.
Когда Простодурсен проснулся, всё превратилось уже в одну сплошную тень. На небе горели несколько звёзд, а музыка реки петляла между яблонь и утекала вдаль. Но Простодурсена разбудили не звёзды и не звуки реки. Он проснулся оттого, что кто-то вошёл в домик и сорвал с него одеяло.
– Ой, не могу, какая прелесть! – воскликнула Октава.
Она пришла со Сдобсеном.
– Странно, – хмыкнул Сдобсен. – Всё это чуточку странно. Хотя за границей…
