Просто солги - [3]

Мне нравится давать Киму указания, нравится чувствовать, что он у меня мальчик на побегушках. Сделает, как я сказала, просто потому, что я буду делать это в десять раз дольше.

Ким фыркает, но все же уходит. Слышу, как у рюкзака расстегивается молния, как открывается дверца шкафа, а уже через четверть секунды закрывается. Чувствую, как он тянет меня за запястье.

— Пошли, — бормочет он.

И вытаскивает меня на улицу, даже не закрыв входную дверь.

…

На улице холодно — щеки и нос жжет легкий мороз. А дождя уже нет — только бесконечные лужи под ногами, и ноги мокнут.

Ким сажает меня в машину, резко, неаккуратно, как будто забывает, что я не вижу. Не клюет на мою удочку.

Мотор заводится с первого раза, и автоматически включается проигрыватель. Музыка легкая, классическая, как я люблю, вот только на Кима это не похоже.

— Почему? — спрашиваю. — Ким, почему ты помогаешь мне?

Я поворачиваюсь к нему лицом — по дыханию предполагаю, что там, по другую сторону от меня, на водительском сиденье и вправду Ким. Но я не уверена. Музыка, спокойствие, молчание — не похоже на него.

Он вздыхает тяжело, как столетний старец. И он не выспался — я чувствую, потому что тормозит он часто и резко, будто вообще не смотрит на дорогу. В такие моменты я жалею, что не вижу, где находится ремень безопасности.

— Кесси, лучше не задавай лишних вопросов, а то я могу и передумать. Можешь поспать пока — ехать далеко, — говорит он

За окном какой-то сельский пейзаж — я не знаю — воображаю. Пахнет скошенным сеном, поэтому так думаю. Дождь прекратился уже давно, но после него осталось такое сладкое послевкусие и промокшие ботинки.

Похоже, что мне и вправду удается заснуть, потому что, проснувшись, понимаю, что капли снова барабанят по стеклу, и слышится только "вжик-вжик" суетящихся дворников. Я засыпаю и просыпаюсь много раз — мой сон беспокойный. И Киму, наверное, спать хочется гораздо больше, но я не могу предложить ему свою помощь: таким, как я, водительских прав не выдают.

Не могу определить, сколько времени мы вот так ехали. Возможно, несколько часов, а возможно, и несколько суток. Время стало каким-то резиновым, слишком сильно растяжимым. И снова засыпая, я загадываю про себя, чтобы больше не проснуться. Какая разница: умереть завтра или умереть сейчас.

Вся ситуация вообще была до боли комична, похожа на сценарий одного из малобюджетных голливудских боевиков. Я почти представляю: забитые до отказа кинозалы, семейные пары, шуршащие попкорном, и экран. Сначала экран черный, темный, на нем ничего не видно. А затем на нем появляется лицо молоденькой девушки, невидящим взглядом уставившейся прямо в лицо своего убийцы, какого-нибудь слащавого злодея.

У всех сердца прячутся в пятки, по залу проносится удивленное "оох", а на заднем плане появляется бравый ковбой. Мне хочется, чтобы это был Ким, но у этого героя темные волосы — не "пшеничные".

Звучит выстрел, и следом тут же идут титры.

…

Оказывается, выстрел не выдуманный — настоящий. Просыпаюсь.

На улице холодно — предполагаю.

Ким трясет меня за плечо.

— Кесси, ты веришь в судьбу? — спрашивает он, но я чувствую, что он усмехается.

Я не верю, нет. Но ему об этом лучше не знать.

2. "Я не прошу тебя жить — просто держись"

"Держись, — кто-то шепчет тебе в темноте. — Я не прошу тебя жить — просто держись. Из последних сил, ты же сильнее, Кесси, я знаю".

Но темнота поглощает этот голос, такой отдаленно знакомый, как будто я уже где-то слышала его прежде. И я живу в темноте, я — часть этой темноты. Все, о чем я жалею, так это о том, что не могу увидеть того, кто держит меня за руку.

Иногда мне кажется, что я слабая. И вся моя сила заключается только в моей слабости.

Иногда мне кажется, что я могу видеть. Чертова фантазия…

…

Мечтаю однажды открыть глаза и осознать, что мира вокруг нет. Что никто не видит — для всех существует только темнота. Может, тогда все научатся слушать? Как я.

Люди полагаются на свое зрение, верят, что то, что они видят — это единственно возможная правда. Думают, что созданные ими иллюзии это и есть реальность. Они слепо верят, что мир создан для них, что они — его единственные хозяева. Но они даже не догадываются о том, что все эти замки из песка построены специально для них, что замки — вымышленные, к ним нельзя прикоснуться.

Ким тоже видит только то, что хочет. Видит меня, отстраненную, неживую, бессознательно ощупывающую краюшек водопроводного крана. И он думает, что я сломлена. Думает, что я нуждаюсь в его поддержке, его вечной заботе.

Он стоит рядом. Искренне верит в то, что я не знаю о его присутствии, но он даже и подумать не может, какое у него тяжелое дыхание. Громкое. Каждый его вздох отдается гулким эхом в моей голове.

Мы в придорожной гостинице. Придорожной — потому что за окном простирается скоростное шоссе, гостинице — потому что все пахнет чистящими средствами. А еще кровать одна. Ким сказал, что записал нас как молодоженов, потому что моим преследователям вряд ли придет на ум проверять новобрачных. Но как же он ошибается. Они умнее.

За окном сгущаются сумерки. Слышу — начинают горланить свои песни мелкие птички.