Просто металл - [21]

— Самое главное в нашем деле — заправка. Что у нас там сегодня? — заглянул он в термосы. — Ага! Борщ и рыба. Подходит!

Генка Воронцов, усаживаясь за дощатый стол и подозрительно поглядывая на девушек, спросил:

— Может быть, дамы разделят с нами трапезу? Или они с официальным визитом? «Мы красная кавалерия, и про нас…». Так, что ли? Женский батальон легкой комсомольской кавалерии в походе? Ребята, поскольку эта экскурсия для учениц первой ступени продолжается, покажем девочкам, как дяди культурно кушают. Коля, — обратился он к бульдозеристу, — тебе, по цензурным соображениям, придется помолчать. А остальные сегодня вместо анекдотов могут обсудить, например, третью сонату Бетховена или «Муху-Цокотуху» Чуковского.

— Треплешься все? Работал бы лучше, — отмахнулась Клава.

— К его языку привод бы от мотора присоединить, — сказала Тося. — И прибор бы без простоев работал, и людям кругом спокойнее.

Проценко спросил Важнова:

— Не торопитесь? По очереди нельзя пообедать разве?

— А зачем? — удивился тот. — За обед да перекур не убежит золотишко, а на голодный желудок пусть тот вкалывает, кто социализма не построил.

— Почему же на других приборах каждую минуту берегут? Или они дальше тебя от социализма?

— А по нему, к социализму тот ближе, у кого ложка больше, — вмешалась Клава.

— Слушай, девочка, не знаю, как тебя звать, — съязвил Важнов, конечно же, прекрасно знавший Воронцову. — Ты мне политграмоту не читай, потому как я вполне образованный. Это ж понимать надо! Передовичкам вашим каждые полпроцента в масть. Они ж сливки снимают. А нам — шестьдесят ли процентов или шестьдесят с половинкой — один черт.

Из расщелины между двумя отвалами пустой породы выполз бульдозер, остановился, словно выбирая дорогу, и двинулся прямиком через гофрированный гусеницами полигон к промывочному прибору. В кабине машины сидела Катя Просветова.

Екатерина была самой старшей в группе молодежи, приехавшей тогда на участок с Иваном Гладких. В двадцать пять лет за ее плечами был уже немалый трудовой и жизненный опыт. Незадолго до отъезда на Дальний Север она вернулась в Москву откуда-то из Белоруссии, где работала трактористкой на трелевке леса. На лесоучасток она поехала, заручившись обещанием Гладких, что и здесь ей найдут работу по специальности. Хорошо зная трактор, она показала себя способной ученицей, попав на стажировку к бригадиру бульдозеристов Шемякину.

Женщина-тракторист уже давно не вызывает ни у кого ни удивления, ни умиления. Тем меньший повод к такого рода эмоциям давала Катя Просветова. Широкая в кости, высокая и мощная фигура ее, широкий мужской жест, может быть, и были бы неуместны рядом, скажем, со швейной машинкой или за прилавком галантерейного магазина, но с трактором вполне гармонировали. Внешности соответствовали и манеры и тон Екатерины — резкие, даже чуть-чуть грубоватые.

Обстоятельств прошлой ее жизни на участке никто не знал. Было известно только, что Катя с нескрываемым презрением относится к «мужикам». Она решительно пресекала не только малейшие намеки на ухаживание, но и любые признаки сочувствия, если усматривала в них какой-то намек на женскую свою природу.

Понятно, что Клаве без труда удалось уговорить Катю принять участие в операции, целью которой было «унизить» мужскую половину рода человеческого.

Появление на полигоне Катиного бульдозера как бы послужило сигналом к действию для остальных девушек. Горняки и глазом не успели моргнуть, как девчата заняли их места на приборе. Клава, взбежав наверх, к пульту управления, включила моторы скруббера и транспортерной ленты. Даже Проценко, которому смена бригады представлялась все-таки несколько иначе, организованней, только развел руками. Важнов же застыл сначала в изумлении, не донеся ложку до рта, потом поднялся и угрожающе двинулся к трапу.

— Куда, дура?! — заорал он. — Шибанет током — вместе с прической сгоришь! Это тебе не щипцы для завивки. А ну, слезай, пока я тебя в отвал не окунул!

Проценко поймал его за рукав.

— Не мешай. Сам не работаешь — другим не мешай, — и, повернувшись к остальным, объяснил наконец-то: — Опередили меня девчата. Отставку это вам означает, хлопцы. Пока работать не научитесь.

Изумление на лице Важнова сменилось натренированной кривой усмешкой.

— У них?! — Он презрительным жестом ткнул в сторону прибора. — Нашли работяг! Смехота!

— Увидим.

— А что? Посмотрим. Очень даже интересное кино предполагается. Посмотрим, земляки? — обратился Лешка к бригаде. — Давно не веселились.

— Прошу занимать места, согласно купленным билетам, — поддержал его Геннадий, устраиваясь на столе. — За мной — ложа-бенуар. И почему я не слышу музыкального сопровождения? А ну-ка, давайте, эту: «А ну-ка, девушки, а ну, красавицы, пускай поет о вас страна…»

— Ко-меди-я! — заржал с полным ртом бульдозерист и поперхнулся.

Генка постучал его кулаком по спине.

— Не комедия, а роман ужасов, Коля. Комикс! Не разбираешься ты в жанрах, друг. Это же пираты! Флибустьеры! Сестричка! — закричал он, — Так же нельзя! Вы ж «веселого Роджера» позабыли вывесить — череп и две кости, как на денатурате. И еще, я бы на твоем месте черную повязку на глаз надел, для полного сходства.